— Корт здесь, — донесся голос с дальнего конца коридора, и пред их очи ступил одетый в короткую фуфайку Корт. Лоб учителя охватывала тяжелая кожаная лента, чтобы пот не затекал в глаза, в руке был зажат посох из железного дерева, заостренный с одной стороны и расплющенный в лопатку с другой. Корт приступил к череде вопросов и ответов, с раннего детства знакомой всем им, избранным безрассудной и слепой кровью своих отцов; заученной к тому дню, когда они, быть может, станут мужчинами.
— С серьезными ли намерениями явился ты сюда, отрок?
— С серьезными, учитель.
— Ты явился изгнанником из отчего дома, отрок?
— Воистину так, учитель. — Роланду суждено было оставаться изгнанником до тех пор, пока он не одолеет Корта. Если бы верх взял Корт, мальчик остался бы парией навсегда.
— Ты явился с избранным тобою оружием?
— Воистину так, учитель.
— Что это за оружие? — Вопрос давал учителю преимущество, возможность изменить план боя соответственно праще, копью или сети.
— Мое оружие — Давид, учитель.
Корт запнулся лишь на краткий миг.
— Итак, ты выступил против меня, отрок?
— Да.
— Тогда не медли.
И Корт двинулся по коридору, перебрасывая пику из руки в руку. Мальчишки испустили трепетный, точно птица, вздох: их товарищ шагнул учителю навстречу.
Мое оружие — Давид, учитель.
Запомнил ли Корт? До конца ли он понял? Если так, возможно, все пропало. Все зависело от внезапности нападения и того боевого задора, что еще сохранился у сокола. Что сделает птица? Останется безучастно сидеть на руке у мальчика, покуда Корт будет избивать того посохом из железного дерева до помрачения рассудка? Или устремится в высокое горячее небо?
Они сходились все ближе. Мальчик бессильными вялыми пальцами распустил соколу клобучок. Клобучок свалился в зеленую траву, и мальчик остановился как вкопанный, заметив, что взгляд Корта упал на птицу и глаза учителя расширились от удивления и медленно разгорающегося понимания.
Значит, сейчас.
— Бей! — выкрикнул мальчик, вскидывая руку.
И Давид полетел бесшумной бурой пулей. Качнув встопорщенными крыльями один, два, три раза, сокол врезался Корту в лицо, проникая в плоть клювом и когтями.
— Хэй! Роланд! — вне себя прокричал Катберт.
Корт потерял равновесие и, шатаясь, попятился. Посох из железного дерева поднялся и заколотил по воздуху над головой учителя, но впустую. Сокол колыхался перед ним неясным, смазанным комком перьев.
Мальчик стрелой метнулся вперед, выставив согнутую под прямым углом неподвижную руку.
И все же Корт чуть было не оказался слишком проворен. Птица заслоняла ему девяносто процентов видимости, но посох вновь поднялся сплющенным концом кверху, и Корт хладнокровно проделал единственное, что могло в тот момент повернуть ход событий. Безжалостно напрягая бицепс, он трижды ударил себя по лицу.