— Мы не для пьянства идем! — строго ответил Василий. Нищие затянули песню и пошли своею дорогою.
Василий, уже не приваливаясь на ночь, повел своих молодцов к Царицыну. За час пути до города на них вдруг налетели казаки с диким криком.
— Нечай! Нечай! — кричали они.
— Стойте! — остановил их Василий. — Мы идем служить все Степану Тимофеевичу.
— Тогда милости просим! — заголосили казаки. — Нашего полку прибыло! Гайда до атамана!
— А кто атаман ваш?
— Ивашка Хохлов, ближний есаул батюшки. Ладный казак, ласковый до своих! — ответили казаки.
Василий пошел впереди своего отряда. Скоро они вошли в город, носивший на себе следы разорения. Некоторые дома были сожжены и разметаны, на некоторых дворах на воротах качались трупы, одетые в боярские кафтаны, с почерневшими уже от времени лицами. На соборной площади, куда привели Василия и его отряд, подле сожженного воеводского двора и приказной избы шло пьянство. Казаки и голытьба выбили дно у бочки и черпали из нее ковшом водку, крича:
— Здоровье батюшки Степана Тимофеевича!
Тут же, на обгорелом бревне, сидел и сам атаман Ивашка Хохлов.
На нем был кунтуш алого цвета, широчайшие шаровары синего и желтые сапоги из телячьей кожи. Длинный оседелец спускался с бритой головы и был заложен за ухо. Рыжие усы висели почти до груди, черные масленые глаза глядели тупо перед собою.
— Вот, пане атамане, новых молодцев привели! — сказал один казак, слезая с коня. — Хотят служить нашему батюшке!
— Добре! — кивнув головою, ответил Хохлов и уставился на Василия. — Кто будешь?
— Дворянский сын Ва…
— А коли дворянский сын, так повесить!..
— Постой! Не годится! — остановил атамана казак. — Коли он служить к нам пришел.
— А тогда не лайся! У нас все казаки. Нет дворян! Чего он? — обиделся Хохлов.
— Что правда, то правда, добрый молодец, — сказал вступившийся за него казак, — мы все равны. Ты, может, наших казацких обычаев не знаешь, так слушай! Ты в наш-то монастырь, видно, с горя пришел, так у нас свой устав.
— Я буду служить вам верой и правдой! — твердо сказал Василий.
— Вот добре! — одобрил его Хохлов, кивая головою, а казак заговорил снова:
— Казачество это, братику, святая вещь! На земле стала неправда, грехов много, сильный слабого обижает. Ну, наш батька Степан Тимофеевич и вступился за всех. Кто за ним пойдет, тот и казак. Казак вольный человек, сам себе пан, бедному брат, никого над собой не знает. Так ты и помни. Хочешь быть казаком — будь. Не хочешь, мы не неволим! Вот что!
— Хочу! — ответил Василий.
— Тогда присягни на верность!
— Присягаю! — ответил Василий.