Мой собеседник насмешливо поднял бровь, пока я вылезала из-за стола, но наша хозяйка с букетом в руках суматошно подошла к нам прежде, чем он успел сказать что-то еще.
— Нашей будущей королеве, — объявила она, чопорно поклонившись. Потом неожиданно обняла меня обеими руками. — Кто бы мог подумать, что наша маленькая Гвен, с которой мы так часто в прошлом делили трапезу на Празднике урожая…
Я тоже обняла ее, думая, как характерно ее поведение для всех добросердечных людей, всю жизнь окружавших меня, и о том, как я буду скучать о них в будущем.
Мы продолжили наш путь, въехав в Кендал, где протекала быстрая и чистая река.
Когда мы приблизились к селению, навстречу с приветствиями высыпали люди, в глазах которых я была их кровной родственницей, которая будет представлять их при дворе верховного короля, и потому они улыбались и благословляли меня различными знаками, которых требовали разные боги.
На площади торговцы шерстью, стоящие за весами, отвлеклись от своего занятия, чтобы тоже приветствовать нас. И с галерей, где находились прядильни, кивали и кланялись женщины и дети. Отложив на минуту веретена, они перевешивались через перила и весело улыбались нашей процессии. В одном месте дорога так близко проходила к прядильне, что стоящий на галерее ребенок осыпал меня цветочными лепестками, а потом спрятался, хихикая, за юбки матери.
Вдоль берега ручья на крючках ширильных рам были растянуты для просушки куски готовой материи. Недавно окрашенные, они казались одеялом из желтых и малиновых, синих и светло-коричневых лоскутов, чередующихся с кремовыми и темно-серыми пятнами, какой была шерсть овец из Хердвика. И, конечно, был темно-зеленый цвет, которым славился этот город.
Я вспомнила о плаще, сшитом мною для Артура, плотном, темном и украшенном вышивкой и знаками богини, которые делала собственноручно. Это был лучший свадебный подарок, который мне удалось придумать, учитывая, что мы едва знали друг друга. Воспоминания о нашей единственной, очень давней встрече заслонялись другими, и у меня не было ни ощущения, что я знаю его, ни каких бы то ни было душевных волнений. Сейчас он оставался для меня такой же загадкой, какой был, когда обговаривалась наша помолвка.
Даже его страна была для меня чем-то неизвестным, и я гадала, есть ли там огромные открытые пространства, чтобы можно было ездить верхом, и Стоячие Камни, объясняющие круговороты вселенной, и праздник Белтейн, после которого пробуждается земля и благословляет людей изобилием.
Или она окажется, как говорила Винни, местом, где царят законы и чопорные правила поведения, где танцуют только при дворе, а не неистово и вольно на лугах под звездами? От одной этой мысли в горле снова появился комок, и, мысленно застонав, я заставила себя перестать думать об этом.