— «Учитывая обстоятельства»? Надо же… Какое великодушие с вашей стороны.
Маккрекен размышлял, глядя на меня сквозь поцарапанные очки.
— Если позволите, я посоветовал бы пройти курс по контролю раздражительности, вам и вашему брату.
В самом деле, сообразила я, ударить его стулом по башке — это плохая идея. И сосчитала до десяти.
— Я собираюсь оформить иск в отношении Табиты за инициирование ложного ареста, совершенного по злому умыслу, и преследование человека.
— Звучит так, словно вы успели поговорить с адвокатом.
— Я юрист.
Взгляд детектива за поцарапанными пластиковыми линзами сменил точку фокуса. Вероятно, он видел другое объяснение моей показной воинственности.
— Вас ждут в офисе шерифа. Пройдемте, — сказал он.
У шерифа меня занесли в картотеку, сфотографировали, откатали пальчики и посадили в «обезьянник» Все же Маккрекен сдержал слово, убедив шерифа отпустить меня под «честное слово». Часом позже я вышла на волю. Вестибюль полицейского отделения был пустынным, единственный коп в форме скучал за барьером у самого входа.
Брайана я не встретила. Выйдя из дверей на свежий воздух, я прищурилась от яркого солнца. Сделав глубокий вздох, повернула лицо к небу. Бездонно-голубое, давно позабытого насыщенного цвета, окаймленное белоснежными зубцами высившихся на горизонте гор. Сухой воздух, ветер и скаты… Ко мне возвращались воспоминания об этом месте, физические ощущения из прошлого.
Сзади кто-то кашлянул. Обернувшись, я увидела прислонившегося к стене здания Исайю Пэкстона, чистившего под ногтями лезвием карманного ножа.
— Говорите, вашему племяннику угрожает мое оружие? А знаете, сколько стволов несет самолет его папаши?
— Ни одного, направленного на Люка.
— Вы привезли мальчика сюда, доставив его в зону смертельной опасности. Там… — он кинул взгляд в сторону военной базы, — там испытывают боеголовки, несущие любой заряд, от плутониевого до возбудителей сибирской язвы. В сравнении со всем этим мой револьвер — лучший друг человека.
— Какая это, должно быть, долгая штука — жизнь. Только ты и твои иллюзии…
— Пардон, я забыл… Вы же дети военного флота. В ваших головах устроен особый органчик. — Он вытер лезвие ножа о штаны. — Полагаете, в полете ваш брат испытывает оружие на овцах или мишенях? Очнитесь. Ракеты тестируют на христианах, верующих в Библию.
Нож задержался в его руках. Отпрянув назад, я почувствовала острое нежелание выслушивать его странные суждения и одновременно острое и яростное озлобление. Однако не успела я повернуться к двери, как Пэкстон преградил мне путь:
— Что, не верите? Военные имеют здесь миллионы акров, и тем не менее стоит вступить на их территорию на шаг, как они стреляют на поражение. Глупо защищать полевые цветы, не замечая тюрьмы за колючей проволокой.