В ее карих глазах не было ничего гипнотического, что могло бы парализовать или хотя бы ослабить волю, но Алексей отчего-то испытал невероятное желание подойти к ней.
Ну, прямо какой-то магнит!
– Молодой человек, давайте я вам погадаю, – предложила цыганка неожиданно сочным и грудным голосом.
– Погадайте. Почему бы и нет, – услышал Алексей собственный голос.
Он подошел ближе. Вблизи цыганка выглядела значительно моложе и куда более привлекательно, но оценить по достоинству ее фигуру мешало широкое, сборчатое платье.
«Вот так, наверное, и происходит гипноз. Тебе кажется, что ты действуешь по собственной воле, а в действительности твоим подсознанием уже овладели черные маги», – невесело хмыкнув, подумал он.
– Я тебя тут дожидаюсь.
– И давно? – весело поинтересовался Алексей.
Его скверное настроение понемногу улетучивалось.
– Уже двадцать минут. Ты должен был пойти с киностудии домой, но зашел к своему приятелю. – Мягко улыбнувшись, добавила: – Ну что, не застал?
Алексей, в прошлом почти воинствующий материалист, подошел к цыганке с твердым скептицизмом. Однако когда она заговорила о киностудии, то его лицо стало приобретать удивленное выражение. Весь день он пробыл на киностудии, пытаясь достучаться до сознания артистов, – двое ведущих артистов, что должны были сыграть в фильме ключевые роли, узнав о предполагаемом бюджете фильма, на радостях ушли в глубокий запой, и ему пришлось отпаивать их огуречным рассолом, пробуждая к жизни.
Изольда Мещерская запросила такой гонорар, какого не нашлось бы даже в общаковской кассе Аркаши. Так что ее участие находилось под вопросом. А оператор метался между двумя киностудиями, все не решаясь сделать окончательный выбор: все походило на то, что он намеревался раскрутить неопытного Алексея на очередное пожертвование. Если дело так будет продвигаться и дальше, то от его услуг придется отказаться.
Беда была и с костюмами: половину из них забрали на другие проекты, и Алексей едва ли не в драке отбивал каждую деталь туалета. В общем, нервотрепки хватало, да и дел было предостаточно, чтоб пропадать на киностудии с утра до глубокого вечера. Елисеев всерьез думал о том, а не принести ли ему туда раскладушку, благо, что ему выделили комнату под лестницей, а неприхотливость в быту он выработал еще в студенчестве.
Не менее удивительным было и то, что после киностудии он заглянул к одному человеку, Веронике, буфетчице из киностудии, с которой у него начали складываться весьма романтические отношения. И если события будут развиваться столь динамично, то у него имелись основания полагать, что через неделю он приведет ее в свою холостяцкую квартиру.