– Не торопитесь, молодой человек. – Голос литератора был заботлив и мягок.
Алексей невольно хмыкнул: прямо отец родной! Вон как печется о благосостоянии родимого чада.
– А я и не тороплюсь, просто мы с вами не сговорились в цене. Моя работа стоит значительно больше. Я даже считаю, что это лучшая моя работа и подобных вещей еще никто не писал.
Толстые губы Валерия Петровича разомкнулись, показав широкие желтоватые зубы, изрядно подпорченные удовольствиями жизни. В этот момент Метелкин даже позабыл про вожделенного угря. А кружка пива для него уже ничего не значила.
– Узнаю молодость! – покачал он крупной головой. – Я сам был такой же нетерпеливый, даже где-то непредсказуемый. Прежде чем вырасти в настоящего мастера, наделал массу всяких глупостей, о которых впоследствии не раз пожалел. Что поделаешь, издержки творческого роста. Без них просто было бы неинтересно жить. В чем-то я вам даже завидую… Хорошо. – Хватка классика слегка ослабла, и Алексей сумел слегка вытянуть папку. Однако проделать большего пути ей не удалось: натолкнувшись на пепельницу с окурками, она вдруг остановилась, видно, из боязни перевернуть содержимое пепельницы на пол. – Во сколько же вы сами оцениваете свою работу?
– Я оцениваю ее дорого.
– Тогда спрошу так: сколько же вы хотите получить за нее?
– Я хотел бы иметь половину того, что получите вы.
Классик покачал крупной головой. Улыбка его сделалась чуток злее. Еще пара минут подобного диалога, и она переродится в звериный оскал.
– Признаю, весьма смелое заявление. Как я вас понимаю! Я сам был таким. Хочется все, и непременно сразу. Совершенно нет никакого желания чего-то дожидаться, когда жизнь так быстротечна. Ведь вокруг столько много всего интересного, столько соблазнов, а потом девушки! Они тоже требуют немалых расходов…
– Вот именно, – буркнул невесело Алексей.
– …А уж выслушивать какие-то отвлеченные разговоры, – классик обреченно махнул рукой, – это и вовсе невыносимо! В молодости хочется блистать, уверенно держаться среди коллег, выглядеть в лучшем свете, и уж никак не хочется мириться с тем, что у тебя всего лишь одна пара брюк. А как это унизительно – считать каждую копейку!..
Глядя на Метелкина, одетого в добротный костюм из тонкой серой шерсти, невозможно было поверить в то, что молодость он провел, считая копейки. Скорее можно было предположить, что литератор так и родился в пиджаке за две тысячи долларов и ярко-красном галстуке.
– Мне ли этого не знать.
– …А ведь чтобы все это иметь, нужно пройти немалый путь, – Валерий Петрович упорно не желал слышать реплик Алексея. – Поверьте мне… Хорошо, так и быть! Только из-за моего необычайно хорошего расположения к вам я могу добавить вам еще сто долларов, – и, увидев, как лицо Алексея передернулось от возмущения, продолжил скороговоркой: – И не спорьте со мной! Большую цену за этот ваш труд вам никто не даст.