- Это почему же так? С начала и начинайте.
- С 1952 года?
- А хоть бы и так. Я в ваших делах все равно - ни уха, ни рыла, а так, хоть в курсе дела буду. А то, вы меня вот сейчас спросите о чем-то, а я и не знаю ничего. И буду голову ломать - чего вы от меня услышать хотите?
- Хм... Ладно, давайте попробуем. Ну, дневник Манзырева вы уже видели, не так ли?
- Я его и написал, вы же именно это услышать хотели?
- Да. Именно этого и хотел.
Генерал встал из-за столика и, взяв со своего стола диктофон, положил его между нами. Снова сел, и вопросительно на меня посмотрел.
- Не возражаете?
- Ради Бога, товарищ генерал-лейтенант! Вы меня за лоха ушастого не держите, ладно? А то, без моего согласия, нас тут и не пишут и не снимают?
- Хм... - он нажал клавишу на диктофоне. - Можете повторить ваши последние слова?
- Да. Дневник Манзырева написан мною.
- Что означает отметка А1? И где о ней упоминается?
- Тайник в подвале разрушенного дома. В деревне Хлобыстино. Дом справа от дороги, на удалении около двухсот метров. Метка стоит на карте. Описание тайника и схему минирования должна была сообщить сержант Барсова. Об этом прямо написано в дневнике. На карте этих особенностей нет, есть только пометка на обороте - 'Оперативная документация штаба армии'. В дневнике упоминается о том, что в данном тайнике заложена особо важная и ценная информация, полученная при захвате генерала Крайцхагеля. Указано на то, что тайник заминирован, и будет уничтожен, при попытке вскрытия.
- Почему вами была применена столь сложная система кодирования информации?
- Для того, чтобы командование озаботилось эвакуацией указанного сержанта. В первую очередь. Ибо без нее расшифровка меток невозможна.
- Все так, - кивнул головою Яковлев. - Именно этих фрагментов дневника и не было в фотокопиях, переданных мною генералу Михайловскому. То есть, прочесть это вы не могли нигде.
- И что же из этого следует?
- То, что все наши предположения оказались правильными. И факт спонтанного переноса сознания, мы теперь можем считать достоверно доказанным. Это значит, также и то, что вся наша деятельность, с момента создания управления, была правильной и оправданной.
Яковлев снова поднялся и прошелся по кабинету. Показал рукой, чтобы я оставался на месте. Подошел к шкафу, достал из него бутылку коньяка и пару стопок. Сел в кресло, расставил стопки на столе и щедро в них плеснул. Мы молча чокнулись, и он залпом опрокинул в себя стопку. Коньяк был весьма неплох, это я отметил.
- Да... - он покрутил в руках стопку, поставил ее на стол. - Признаться, я и сам, до последнего момента, сомневался...