Когда Ронвен на рассвете нашла Элейн, ее руки были еще связаны. Мужа с ней не было. Роберт, насладившись, еще несколько часов проспал на ее распростертом, бесчувственном теле. Пробудившись, он спустился вниз – ему захотелось сполоснуть горло вином.
– Ты по-прежнему запрещаешь мне его убить? – Поджав губы, Ронвен маленьким ножом перерезала веревки, которые опутывали руки Элейн.
– Какая будет польза от его смерти теперь? – Пальцы ее были белые, бескровные. Она безучастно смотрела на свои руки, пока Ронвен осторожно растирала их, боясь причинить ей боль.
– Зато ты навсегда освободишься от него.
XII
Спустя неделю Элейн получила письмо от Малкольма Файфа. Когда прибыл гонец, Роберта не было, он катался верхом, и Элейн была благодарна такому случаю. Читая письмо, она плакала. Оно было вежливое и короткое и передавало только факты.
Когда корабль Александра стоял на якоре в заливе Обан, он внезапно заболел лихорадкой. Сопротивляясь болезни, он потребовал, чтобы его отвезли на берег, на остров Керрера, чтобы закончить там дела. На острове он и умер. Его тело было перевезено в Мелроуз и захоронено в аббатстве во исполнение давно оставленного им завещания. Через пять дней после его смерти на трон был посажен его восьмилетний сын; коронация проходила в Скоуне; по старинному обряду мальчик был коронован на священном камне, на который его возвел Малкольм из Файфа, единственный в королевстве, кому подобала такая честь. Но, как стало известно, между высокородными придворными уже начались ссоры. Ближайший придворный нового короля, сэр Алан Дервард, и лорд Ментис борются между собой за право управлять страной, пока король еще несовершеннолетний. В конце письма всего в двух строках Малкольм сказал ей то, чего она так мучительно ждала: «Я уверен, миледи, что перед тем, как заснуть вечным сном, он повторял ваше имя и просил вас молиться за него перед Господом». Слезы покатились у нее из глаз, и она отбросила письмо. Пройдет много времени, и она дочитает его до конца: «Заверяю вас, миледи, в моей бескорыстной преданности и привязанности и готов служить вам до последнего вздоха».
XIII
В начале ноября она уже знала, что опять носит ребенка, Роберт пробыл в Фозерингее несколько дней и отбыл ко двору, куда снова был допущен. Ему уже надоело истязать Элейн. Но уехал он еще и потому – хотя сам отказывался себе в этом признаться, – что побаивался жить в этом замке, где, казалось, сами стены были пропитаны холодной ненавистью, где каждый камень, даже воздух источали ненависть.
В тот же день Элейн велела вынести из покоев огромную кровать, ту, на которой был зачат ее ребенок, хотя тогда она еще не знала об этом. По ее приказанию кровать сожгли за стеной замка.