Такая речь пришлась по душе Штиму, ибо, если человек так кричит, значит, он проспался, голова у него прочистилась и он уже в состоянии понять, что настало время расплаты за съеденное и выпитое,
Он подошел к Стрижаку с пустыми руками и сказал без угрозы, но довольно твердо:
- Плати!
- А? - спросил Стрижак, прислоняя ладонь к уху, будто глухой.
- Плати, - повторил Штим и протянул к Стрижаку ладонь, широкую, увесистую, желобком: только собирать поборы. Каждый что-то собирает на этом свете - вот и ладонь бог создал в соответствии с этим.
Стрижак некоторое время смотрел на Штимову ладонь, потом и сам выставил над столом свою ладонь, еще более широкую и увесистую, чем у корчмаря, хмыкнул удивленно, так, словно бы впервые заметил у себя такое орудие для выгребания всего лишнего на свете, после этого засунул руку в свои глубоченные карманы, долго рылся там, хотя, судя по всему, были они у него пустыми, но все же что-то там нащупал, вытягивая с видимым усилием, так что у Штима чуточку екнуло сердце от предчувствия то ли радостного, то ли огорчительного. Наконец Стрижак вынул то, что у него было, показались над столом его огромные костлявые кулачищи, в правом снова сверкнуло, как и вчера, то ли серебро, то ли само золото, но Штим смотрел не столько на правую руку своего должника, сколько на левую, потому что левая была сложена в такой огромный кукиш, что корчмарь даже отпрянул назад, но Стрижак, словно бы и ждал этого, выскочил из-за стола, подбежал к Штиму, ткнул ему под нос одновременно обе руки, в одной был маленький крестик, а другая, как сказано уже, сложена была кукишем, и, вот так показывая обе руки корчмарю, Стрижак загремел:
- Платы хочешь? На это вот помолись, а это понюхай - вот тебе и вся плата, брат мой во Христе!
- Ежели так, то пойдешь к Воеводе, - зловеще промолвил Штим и отошел от Стрижака еще дальше.
- А что это за воевода?
- Наш. Мостовик. Повелитель всего, что здесь есть.
- Пускай себе повелевает, а я повелеваю сам себе, - лениво повел плечом Стрижак.
Но Штим заметил, что Воевода только что проехал со Шморгайликом в часовенку, упускать такой случай было бы просто грешно, он мигнул своим двум помощникам, здоровенным отрокам, которые всегда помогали корчмарю в подобных случаях, те враз подскочили к Стрижаку, схватили его за бока, стиснули.
- Ого, - сказал удивленно Стрижак, - да тут и не пикнешь...
Воевода молился в часовенке перед иконой святого Николая, стоя на коленях и шевеля губами. Шморгайлик терпеливо ждал во дворе с лошадьми, все Мостище знало, что в это время Воевода молится святому Николаю, их защитнику и спасителю, это относилось к высоким таинствам, в которые простому человеку проникнуть было не дано.