Голос мамы свободно пробивал толстые двери, и Вовчик был уверен, что ее слышат соседи как сверху, так и снизу.
— Я понял, мам. — И он пошел играть на компьютере.
Наталья опять вздохнула всей грудью, но халат выдержал.
— Значит, пьяные-то, пьяные, а то, что за наезд в таком виде можете сесть года на три, все-таки сообразили.
Григорий одевался, сидя на матрасе, и оправдывался:
— Нет, Наташ, не в этом дело, жалко ее стало. Лежит около машины как цыпленок, не плачет, и вот так вот, — Григорий изобразил хватку мелкой птицы, — портфель свой лапками держит.
— У нее перелом?
— Слава богу, нет, но ноги мы ей ободрали здорово.
Девушка на кровати по-школьному тянула вверх правую руку, придерживая локоть левой.
— А можно? Можно мне руки помыть? А то они меня в машину засунули, сюда привезли и все говорили, говорили, а что я просила, не расслышали.
Наташа подошла к ней ближе.
— Ты, наверное, испугалась?
— Нет.
— В школу шла?
— Нет, на работу. Мне уже почти двадцать шесть лет. Честное слово. Я старшим кассиром в кинотеатре «Родина» работаю, на Семеновской площади. А можно мне руки помыть и маме позвонить?
— Естественно, можно. Ребята, помогите ей до туалета добраться. А может, лучше в больницу, а не домой? Вон как кровь проступает.
Аня улыбнулась.
— Все нормально. У меня свертываемость крови плохая.
От Белорусского вокзала Григорий и Анна ехали в потоке машин все медленнее и на Тверской, напротив бывшего Музея Революции, встали окончательно.
Солнце жарило в автомобильные окна с синего неба, чувствовалось, что скоро весна.
Две яркие девушки на тротуаре разговаривали, быстро-косо оглядывая проезжающих и проходящих. Мимо них прошла компания веселых ребят, модных, уверенных. Аня подумала, что никогда не впишется в такую компанию, как бы ни старалась. А сейчас Григорий отвезет ее домой и забудет как страшный сон.
Григорий жмурился от солнца, крутил головой, высматривая, двинулись ли передние машины.
— Два года в Москве не был, в лесотундре своей сидел. Надо же, сколько красивых девушек повылезало…
Анна посмотрела на свои обгрызенные ногти.
— Лесотундра это, где деревья карликовые растут?
— Да. Еще там леса, болота и сопки.
Стараясь не выглядеть слишком несчастной, Анна заглянула в глаза Григория.
— Знаешь, Гриша, а я мечтаю уехать из Москвы.
Григорий видел, что девушка старается ему понравиться. Девушка, конечно, страшненькая и совсем не женственная, но так приятно, когда на тебя смотрят с искренней влюбленностью.
— У нас в поселке почти четыреста мужиков и только двадцать женщин. Каждая чувствует себя королевой.