– Ну! – радостно изумился Артур Тимофеевич.
Хотя он и не знал, кто такая Ахматова, но сам факт причастности его квартиры к чему-то значительному явно наполнил его сердце гордостью.
– Так вот, мы и хотели бы узнать, – продолжала Надежда, стараясь укрыться за безлично-неопределенным «мы», – не осталось ли в вашей семье каких-либо материалов или воспоминаний об этом посещении. Вы сами в этой квартире давно живете?
– Нет, пять лет только, – все так же радостно ответил Лучков, – я эту квартиру в наследство получил.
– Вот как? А кто до вас в ней жил? Пожилые люди? Может быть, от них какие-нибудь дневники остались?
– Да что вы! – Лучков добродушно засмеялся. – Какие дневники? Люська здесь до меня жила, сестра двоюродная. Чтобы Люська чего записывала? Я вас умоляю!
– А что же с ней случилось? – спросила Надежда с сочувственным любопытством. – Ведь она, как я понимаю, была довольно молода?
– Конечно, молода, хахаль ее убил, приревновал, что ли, к кому… Пять лет ему, козлу, дали. Я и на суд ходил.
– Вот как… – протянула Надежда. Пять лет… пять лет назад цвел у тихого кактусовода Гусева знаменитый пилоцереус Пульпика… Пять лет назад якобы выбросилась из окна его жена, известная актриса Гусарова, то есть не она, потому что окно то же самое и кактус тот же самый, и трудно предположить, что из одного и того же окна в одно и то же время выпали или были выброшены две похожие друг на друга молодые женщины. Значит, неизвестная женщина с фотографии погибла вместо Ларисы Гусаровой. И тогда же, по странному стечению обстоятельств, непутевую Люську, из окна которой была сделала роковая фотография, убивает любовник, якобы ее к кому-то приревновавший. И получает опять-таки пять лет… Не слишком ли много совпадений? Из своего жизненного опыта Надежда вынесла твердое убеждение, что многочисленные совпадения имеют обычно искусственную природу.
– А как же звали этого, как вы выразились, хахаля? – спросила Надежда своего жизнерадостного собеседника.
Конечно, Люськин хахаль не имел отношения к Анне Андреевне Ахматовой, но Лучкову такой интерес показался вполне оправданным: какую женщину не взволнует потрясающая «жизненная» история – убийство из ревности! – и он напряг свою память.
– Эдик его звали… вроде бы фотограф был…
– А фамилия? – взмолилась Надежда, вовсе уже не ожидая, что Артур вспомнит фамилию.
– Фамилия? Черт, да какая же у него фамилия… ведь ходил же я на суд, а там сколько раз фамилию повторяли. Не то Тарасюк, не то Поросюк… Как-то похоже, а вспомнить не могу…
До него наконец дошло, что интерес, который незнакомая дама проявляет к Люськиному хахалю, выглядит подозрительно.