— Я нигде и никогда не купалась нагишом.
В воздухе сохранялось дневное тепло, и это располагало к тому, чтобы поплавать в озере. Когда Митч остановил лодку, Кэррол спросила:
— Ты хочешь раздеть меня?
Он засмеялся, поцеловал ее в шею и в рот и почувствовал возбуждение. Отстранившись от Кэррол, сказал:
— Если я раздену тебя, мы не сможем войти в воду.
— Тогда я сделаю это сама.
Она поднялась и стала стягивать с себя узенькие трусики.
Митч разделся и нырнул. Прохладная вода несколько успокоила его, уменьшив напряжение до приемлемого состояния. Он высунулся из воды и крикнул:
— Ну, копуша, поторопись!
Кэррол пододвинулась к краю лодки; волосы ее распустились, словно крылья у ангела, тело было освещено серебристым лунным светом, вид ее обольстительных округлых форм снова возбудил и воспламенил Митча. Она стала спускаться по лестнице, но затем, когда пальцы ее ног коснулись воды, испуганно вскрикнула:
— Ой, какая холодная!
— Вовсе нет. — Протянув руки, Митч схватил Кэррол за щиколотки и втянул в воду.
Озеро огласилось криками и плеском воды. Вынырнув, Кэррол стала бултыхаться, фыркать и смеяться, а затем плавать недалеко от лодки.
— Какое странное, какое удивительное ощущение, чувствуешь себя раскованной и свободной!
— В этом-то и прелесть. — Митч поплыл к ней, затем они сделали три круга вокруг лодки, после чего остановились, чтобы отдохнуть, поддерживая друг друга и тихонько смеясь. Их взгляды встретились.
Она поцеловала Митча в щеку.
— Спасибо тебе за это… и за все остальное.
— Счастлив услужить, мэм. — Он притянул ее к себе поближе, наслаждаясь тем, что может ощутить упругость ее тела, целуя ее в губы. Даже холодная вода не охладила его пыл и не уменьшила его возбуждение. Только Кэррол способна была сотворить с ним такое.
Он помог ей подняться в лодку, положил на кожаные диванные валики, предусмотрительно прихваченные из гостиной, вытер ей волосы и тело, действуя полотенцем предельно осторожно, чтобы не причинить боль, налил бренди в пластиковые стаканчики, и они оба сделали по глотку.
Луна была единственным свидетелем их любовных ласк. Митч действовал нарочито не спеша, испытывая радость от обладания этой красотой, а затем, баюкая ее в руках, прошептал:
— Выходи за меня замуж.
Эти слова поразили его самого не меньше, чем Кэррол, однако, услышав их от себя, он понял, что это именно то, чего он хочет. Он знал, что его чувство к Кэррол — это нечто настоящее и ни к кому другому он подобных чувств испытывать не может.
Кэррол приподнялась в его руках; освещенное лунным светом лицо ее было хорошо видно Митчу, как и неподдельное изумление и сомнение, отразившиеся на нем.