— Ты уверена?
— Да. — Она отвернулась от него, заставляя себя настроиться на работу. Ее рука дрожала, когда она взяла книгу.
Митч обошел ее и оказался перед ней.
— Не могли бы мы куда-нибудь отойти и поговорить?
Понимая, что Келли-Энн не спускает с них глаз, Кэррол ответила шепотом:
— Мне абсолютно нечего тебе сказать.
Было похоже, что он ей не поверил. Он стоял перед ней, гипнотизируя ее запахом, взглядом, чем-то еще, чему не было названия и чему невозможно было воспротивиться. Он сказал спокойным тоном:
— Зато у меня есть что сказать тебе.
Нет, нет и нет! Она не желает слышать о его помолвке. Слышать от него.
— У тебя нет ничего такого, чего бы я уже не знала.
Митч приподнял брови, и дьявольская улыбка появилась на его губах — тех губах, о которых она так часто вспоминала и которые умели доводить ее до экстаза. Он убрал прядь волос с ее щеки, и от этого прикосновения у Кэррол подогнулись колени.
— В самом деле? — спросил он.
— Ш-ш-ш. — Она отодвинулась от него. — Это библиотека. Пожалуйста, говори потише.
— Если ты не хочешь, чтобы я поговорил с тобой наедине, — сказал он, произнося каждое последующее слово громче предыдущего, — то я сделаю это здесь.
Кэррол съежилась. Келли-Энн мгновенно стушевалась, увезя тележку с книгами и оставив их в проходе одних. Кэррол вжалась спиной в шкаф.
Митч протянул было руку, но не дотронулся до Кэррол.
— Пожалуйста, давай выйдем в парк.
Вопреки своим намерениям и здравому смыслу она вывела его в парк, который занимал целый квартал. Погода была мягкая, приятная, лето клонилось к сентябрю. Кэррол привычно обхватила себя за плечи и стала их растирать. Сейчас она благодаря лекарствам замерзала не так быстро, но в присутствии Митча ее тело вновь покрылось гусиной кожей.
Митч накинул ей на плечи пиджак, который хранил еще его тепло. Казалось, что ее обнимал сам Митч. Боль сжала сердце Кэррол. Она не хотела ощущать себя защищенной, не хотела напоминаний о том, как она чувствовала себя в его объятиях, и в то же время не могла заставить себя сбросить его пиджак.
Он жестом показал на скамейку. Кэррол села. Митч сел рядом и устремил на нее взор. Раньше, чем он успел что-то сказать, она выпалила:
— Я не беременна.
Что-то промелькнуло в его глазах. Было ли это облегчение, сожаление или смятение, Кэррол затруднялась сказать. Набрав побольше воздуха, добавила:
— И еще — я не умираю. Так что, если это все…
Она сделала попытку встать, но он снова усадил ее.
— Я знаю. Я говорил с твоей матерью сегодня утром.
— Что?! О Господи, неужели ты сказал моей матери, что я могу быть беременна?