— Всю неделю возвращаетесь на ночь глядя, а в пятницу вечером собираетесь вместе, чтобы нести всякую околесицу!
В памяти всплыли последние клубные вечера. «Какие мы все жалкие на них!» — подумала она. А сколько времени тратилось даром. Хотелось обратить силы на что-то существенное. Или же не просто отбывать время на светских тусовках, от которых ни холодно ни жарко, а получать от встреч какое-то тепло. Все больше ценила она общение один на один, когда можно неспешно высказываться, открывать для себя, что за человек твой собеседник.
— Не по душе мне больше эти тусовки.
— Ты каждый раз так говоришь, а сама потом бываешь куда как довольна.
Муж был прав. Она тряхнула головой и согласилась:
— И то верно. Довольна, потому что не могу помешать себе откликнуться на чужие радости или беды. И потом, я заметила, как мы помогаем друг другу. Одним только фактом, что мы есть и что мы рядом. Но как раз сегодня вечером мы не будем вместе, и это меня тяготит.
— А может, ты присоединишься к нам и посмотришь матч?
Она покачала головой. Дальше своего носа он не видел: ему и невдомек было, какие разговоры ведет промеж себя женская половина; не замечал он и того, что у них, старинных приятелей, речь шла об одном и том же. Вообще же он был жизнелюб: судить да рядить, что да как, было ему неинтересно, ему подавай что-то делать, с кем-то общаться — от этого он неизменно получал удовольствие. Что до психологических или интимных проблем той, с которой он жил (именно здесь была зарыта собака), то он считал, что ведет себя по отношению к ней внимательно, во все вникает, во всяком случае, старается, и уже в силу того, что дает себе этот труд, ему это удается. Однако это была его иллюзия. Ему не дано было понимать, как больно отличаться от других: не быть матерью. Иметь плоский живот в то время, как другие жалуются, что исчезла талия, быть ничем не занятой, когда другие забирают детей из школы, и отчетливо понимать, что за этими сплошными каникулами последует одинокая старость. Ведь как ни крути, мужья уходят раньше, и вдовы доживают свой век в одиночестве, а когда уходят и они, подчас просто некому обнаружить их в захламленном доме. Она вздохнула.
— Приходи к нам, если захочешь! — настаивал муж. — Никто не заставляет тебя торчать среди баб.
— Знаю, но и желания разбавлять мужскую компанию у меня тоже нет.
Он воздел руки к небу и уронил их в знак бессилия. В этот самый момент Полина Арну раздумывала над тем, как ей вести себя дальше, и решила больше не вспрыгивать на бортик тротуара.
— Но, дорогая, что еще я могу тебе предложить! — воскликнул Гийом Пердро.