***
Гийом Пердро: в глаза тут же бросалось, какой он лопоухий, и это бы ладно, если бы все остальное было бы хоть в какой-то гармонии одно с другим, но все в нем было криво, косо, непритерто: большеголовый, с бычьей шеей, неопределенными чертами лица — каждый огрех внешности казался усиленным за счет всех остальных. Что и говорить: топорная работа. Луизе это приходило в голову всякий раз, стоило ей на него взглянуть. Но она его любила. Он был умный и романтичный, как бы удивительно это ни казалось. Когда он сжимал зубы и набычивал шею, так что выступали вены и сухожилия, она смеялась и бросалась его целовать. Ей и на людях случалось — жестом ли, взглядом — выдать свое чувство к нему. Он же просто светился, представляя в качестве жены эту хорошенькую молодую женщину. Ему нравилось быть с ней.
— Приходи смотреть матч, и точка, — не унимался он.
— Уволь! Желания слышать, как вы вопите перед ящиком, у меня нет.
Ответом ей было жужжание электробритвы. Она была на босу ногу, в застиранном кимоно, только что расчесанные волосы наэлектризованно дыбились. С макияжем было покончено, пора было одеваться.
— Луиза! — позвал он.
— Что? — Голос ее прозвучал глухо, поскольку доносился из шкафа.
— Галстук надевать?
— Зачем? Ты же идешь смотреть телевизор.
— И то верно. Я как-то не подумал.
— Зато я подумала! — иронично заметила она.
— Тебя это до такой степени напрягает? — поразился он, ни за что не ставший бы придавать значения такой мелочи.
Никогда не свыкнется он с тем, что иные женщины стремятся заорганизовать всю жизнь так, чтобы она каждую минуту без передышек протекала согласно их представлениям. Его первая жена была настоящим деспотом, и он вообразил, что с Луизой ему будет легче. Все шло к тому, чтобы он наконец понял, что легко не бывает ни с кем, а надо было бы обратить внимание на другое — все его женщины одного типа. Как и многие другие, он был способен реагировать лишь на определенный набор женских качеств. Он выключил электробритву и подошел к жене.
— Скажи, что бы доставило тебе удовольствие? — спросил он, замерев и глядя на нее. Устав от пререканий, он был вынужден их вести, чтобы не доводить до ссор. — Чтобы мы остались дома и провели вечер вдвоем?
Она как будто была не прочь, но молчала, сама не зная, чего ей хочется. Так часто бывало: она точно знала, что ей не по душе, а чего душа просит — не знала. Его раздражала неопределенность ее настроения.
— Когда самой не хочется ничего, можно позволить другим выбрать, чего бы хотелось им, — не скрывая недовольства, проговорил он. Луиза нахмурилась. Не обращая на него никакого внимания, она снимала платье с плечиков. Его высказывание задело ее, поскольку на сей раз он был прав. И что у нее за скверный характер! Представив себе выражение своего лица, она рассмеялась.