Для ужина они подыскали тихий ресторанчик, где бы никто не слышал их речей, пусть даже им самим еще было неизвестно, куда заведут их слова. Гораздо лучше понимая свои чувства, чем то, на что могут отважиться, они сидели друг напротив друга за столиком на две персоны. Он был настолько мал, что они могли соприкасаться коленями. Но не соприкасались. Неловкость как рукой сняло, во всяком случае, ту, которая возникла в начале встречи из-за необычности ситуации, создавшейся по причинам, не высказанным вслух. Не так уж часто случается быть рядом с кем-то, вовсе не близким тебе, делить с ним трапезу, не будучи способным признаться в причине этого соседства. Они не были друзьями и не могли ими стать. Как не были и сотрудниками. Предстояло ли им вместе заняться каким-то делом? "Нет и нет. Так почему они сидели друг против друга, открывая для себя своего визави и смеясь? Не было ни одной причины, которую можно было счесть вполне законном. Была лишь сила притяжения, такая, что даже бросалась в глаза: написанное на обоих лицах повышенное внимание выдавало некоторое подспудно пробивающее себе дорогу намерение. Ни одного слова еще не было произнесено, а между тем все было ясно: они поглощены друг другом.
Она вся сияла, и это выглядело еще более изысканным оттого, что гармония между ними была их секретом. Взаимная симпатия продолжала делать свое дело, и их беседа приняла менее условные формы. Исходившее от них «не от мира сего» скрыть было невозможно ни от официанта («Будьте добры, посадите нас так, чтобы нам никто не мешал», — попросил Жиль, в то время как Полина опустила глаза), ни от других посетителей, ни от них самих. Он выдавал себя смехом и колкой настойчивостью взгляда. Она — избыточной улыбчивостью и манерностью, присущей женщинам под обожающими взглядами. К тому же ее бюст был наклонен над столиком по направлению к спутнику, словно под воздействием магнита. Альковный голос то щекотал ее нервы, то выказывал рыцарскую преданность вкупе с мужским интересом. Каждый словесный накат все больше подвигал Полину Арну к некоему помешательству.
***
Она разговорилась. Натурой она обладала чувствительной, речи ее были рассудительны. Словом, белокурая Венера, находящаяся под властью чар своего собеседника, умела выражать свои мысли и была неглупа. Жиль Андре ощутил еще большую тягу к ней, ведь ум оказывает эротическое воздействие, во всяком случае, он относился, к тем, кто это ощущает. Она заговорила, пришлось перестать воображать, что он превосходит свою избранницу и что она — игрушка в его руках, готовая предаться ему со всеми потрохами. Она тоже заигрывала, кокетничала с ним, да так тонко, что даже забавлялась, чувствуя растущее в нем желание. И ждала.