Еще километров пятнадцать, и он дома. Как будто этот чужой город был его домом, где ждали мать и отец и где ему на шею, как всегда, бросится сестренка. Нет это всего лишь Нарвик, но это слово сейчас для него слилось в своем значении со словом «жизнь».
Стрелки на часах показывали двенадцать. Если он не ошибался и не утратил чувства времени, то сейчас полночь. Нет, все верно. Краешек солнечного диска находился там, где, казалось бы, ему не место — на севере. Он лишь чуть-чуть выглядывал из-за горизонта, но это было солнце. Солнце на севере! Мартин с детства привык, что солнце встает на востоке, проходит по небу, немного отклонившись на юг летом и значительно — зимой, и заходит на западе. Но оно никогда не бывает на севере.
К нему пришло второе дыхание. Последние силы, которых должно хватить на остаток пути. Он спрятал под куртку бинокль и стал спускаться с горы.
Когда через три часа Мартин, выйдя на дорогу, шел последние километры, ему навстречу снизу показался грузовик. Поравнявшись с ним, машина остановилась, и из окна кабины высунулся пассажир.
— Good morning! Do you speek english? Can you tell me…[19]
Мартин даже не удивился. Он просто стоял и молча смотрел на человека, обратившегося к нему ни с того ни с сего по-английски. Тот спрашивал дорогу на Анкенес но, поняв, что толку от этого заросшего щетиной туповатого норвежца не будет, втянул голову обратно в кабину, и грузовик поехал дальше. Мартин посмотрел ему вслед. В кузове под брезентовым пологом в два ряда сидели солдаты в странных головных уборах.
Спотыкаясь, он побрел обратно в сторону гор. Из последних сил взобрался на ближайший холм и, достав бинокль, долго всматривался в силуэт стоявшего в устье Бейтс-фиорда эсминца. Он ждал, когда ветер пошевелит флаг на его корме. Увидит ли он на красном полотнище прямой черно-белый крест со свастикой в белом круге? Но ветра, как назло, не было. Мартин стал рассматривать город, шаря по крышам домов. В одном месте, на площади возле лютеранской церкви, он увидел флагшток. Полотнище обвисло, но на нем явственно просматривался наряду с красным и белым еще и синий цвет. Сомнений не оставалось — это был флаг Британского Соединенного Королевства. Минутой позже он нашел еще один флагшток с распахнувшимся на несколько секунд красно-бело-синим полотнищем.
Французы!
В Нарвике англичане, французы и наверняка еще кто-нибудь, вяло думал он, лежа на животе на наклонной поверхности скалы и уронив голову на руки. В море по-прежнему их эсминцы и крейсера. Как долго они здесь? Что стало с гарнизоном и генералом Дитлем? Что делать теперь ему самому? Он вспомнил слова Мореля: «Англичане славятся своим благородством…» Может, просто пойти и сдаться?