Молчание затянулось. Эрна повернула наконец голову в сторону человека за столом. Они встретились взглядами, и он печально улыбнулся.
— Боже мой! — тихо произнесла она. — Зачем?
Она узнала его, невзирая на прошедшие годы. Она ожидала увидеть здесь своего адвоката, следователя, кого угодно, вплоть до самого Адольфа Гитлера, но только не Петера. В ее голове пронесся рой мыслей. Ведь он теперь адвокат. Неужели он приехал ее защищать? После стольких лет? Если из их жизни, как из кинопленки, вырезать тот участок, когда они были в разлуке, склеить кадры и прокрутить то, что получится… Это будет бредовый сюжет в духе Сальвадора Дали. Вот она говорит ему «До скорой встречи», и они оба верят и живут в тот момент этим предстоящим свиданием. Мгновение… и они снова вместе. Но не в августе 38-го, как мечтали тогда, а в жестоком январе 45-го. Она сидит на тюремном топчане, а за железными дверьми камеры ее ожидает смерть.
— Зачем… вы здесь? — Эрна не смогла сказать ему «ты».
— Так вышло.
— Вы мой адвокат?
— Эрна, я стал судьей. Твоим адвокатом назначен Алоиз Глориус. Ты уже с ним встречалась?
— Судьей? Вы что, приехали меня судить?
Петер едва заметно кивнул и отвел взгляд.
— Меня прислали. Я ничего не знал, пока два часа назад не раскрыл твое дело.
Она смотрела на него, пораженная таким нелепым стечением обстоятельств. В этот момент она готова была отдать все, только бы на месте Петера сидел кто-нибудь другой.
— Боже мой! — еще раз произнесла она шепотом. — Почему вы не отказались?
Петер поднялся, подошел к двери камеры и прислушался. Затем он вернулся на свое место.
— Эрна, у нас мало времени, поэтому сначала успокойся. Я постараюсь что-нибудь придумать. Мы вместе что-нибудь придумаем. Ты только мне помоги.
— Я спокойна… господин Кристиан.
— Хорошо, можешь называть меня «господин Кристиан». Это даже необходимо при посторонних.
Он снова встал. Ему хотелось подойти к ней и сесть рядом или опуститься перед нею на корточки и посмотреть в лицо. Но глазок на двери не позволял ни того ни другого, и он просто стал прохаживаться по камере, задерживаясь возле глазка и прислушиваясь.
— Я знаю о гибели твоих близких, но теперь ты должна думать только о своем спасении и о своем отце. Ты понимаешь меня?
— О спасении? Вы слышали о «Белой розе»? Какое может быть спасение? Тюремщики сказали мне еще утром, что из Берлина выехал судья, посланный Фрейслером. Вас послал Фрейслер? Тогда это конец.
— Ты должна думать о спасении! — повысил он голос. Затем, посмотрев на дверь, он быстро подошел к Эрне, опустился на корточки и взял ее холодные ладони в свои руки. — Я обещаю, что ты не умрешь, — зашептал Петер. — Смертного приговора не будет ни при каких обстоятельствах!