Снова зазвонил телефон. Это был кельнер.
— Господин Кристиан, вас спрашивает молодая женщина. Она ждет внизу в вестибюле.
Петер сбежал вниз, там стояла Мари. Он схватил ее за руку и отвел в сторону.
— Вы были в тюрьме?
— Да, — почти шепотом заговорила она. — Их пропустили, а мне пришлось остаться снаружи. Профессор и тетя Клариса просили передать вам их безмерную благодарность. Они надеются, что вам удастся еще что-нибудь сделать для Эрны, но, даже если и не удастся, они… ну, в общем, вы понимаете. И еще…
Мари вынула из небольшой сумочки листок бумаги и, озираясь, сунула его Петеру в руку.
— Это от Эрны. Прочтите сейчас. Быть может, я еще смогу увидеть ее завтра на вокзале.
Она отвернулась, и Петер развернул листок.
«Милый Петер! Еще в суде Глориус дал мне этот клочок бумаги и маленький карандаш. Он сказал, что мне разрешат свидание с отцом, и я пишу тебе с надеждой передать через него эту записку. Я проклинаю себя за то, что причинила горе тем, кто меня любит. Прежде всего папе, тебе и еще одному человеку, который пока ничего не знает. Возможно, ты уже слышал о нем. Это Клаус фон Тротта. Я познакомилась с ним осенью сорок первого, когда переписка с тобой уже окончательно прервалась. Петер, я любила тебя и никогда не забуду той нашей счастливой зимы. Она навсегда останется со мной. Но потом прошли годы, и я полюбила Клауса. Я понимаю, что в этом нет ничего постыдного и необычного, что так бывает всегда и со всеми. И все же теперь мне почему-то трудно признаваться тебе в этом. Но я люблю его, и с этим ничего не поделаешь.
Петер, я догадываюсь, что тебя ждут большие неприятности, ведь ты не выполнил приказ Фрейслера (об этом мне сказал Глориус). Я также знаю, куда меня повезут, и постараюсь все вынести. Теперь я просто обязана это сделать. Мне помогут любовь отца, Клауса и твоя верность, которой я не стою. Еще раз прости и береги себя. Твоя Эрна».
— Спасибо вам, Мари. Прощайте.
— Когда вы уезжаете?
— Вероятно, завтра днем. Прощайте. Да, вот еще что, — он вдруг взял ее за руку, — если все обойдется и вы с ней снова увидитесь, не рассказывайте о… нем.
— О Клаусе?
— Да.
— Но почему? Сейчас — конечно, я все понимаю, но потом! Она должна знать, что он предал ее.
— Обещайте.
— Но Петер… Впрочем, хорошо. Только при условии, что он не появится больше в ее жизни.
В номере он сел на диван и еще раз развернул листок.
Профессор посадил на поезд свою сестру, дождался, когда состав, отъехав от перрона, скрылся за поворотом, и продолжал стоять, не обращая внимания на холодный ветер. Он был настолько опустошен всем произошедшим, что просто не осознавал, что должен делать дальше. Он вышел на привокзальную площадь и сел в первый попавшийся автобус. Долго ездил по белому от недавно выпавшего снега городу, пока не ощутил на себе недовольный взгляд пожилой кондукторши. Выйдя на ближайшей остановке, Вангер машинально сориентировался и пошел в сторону дома.