Окружавшая Элиания толпа волновалась. Он видел вокруг себя нечеткие тени людей и слышал их ропот, доносившийся словно из глубокого каменного туннеля. Изображение было резким только в центре, но размыто по краям, как будто он смотрел на все происходящее через большую вогнутую линзу. Его глаза еще не привыкли к внутреннему полумраку, а когда он направлял взгляд в сторону вестибюля, его снова ослеплял яркий свет неба, бьющий меж размытых очертаний колонн.
Элианий явственно ощутил необычность происходящего с ним. С одной стороны, он вроде бы бывал здесь много раз, с другой же — видел эти колонны, эти ионические капители, эти надписи, блестевшие тусклым золотом с высоты фризов, впервые. «In Bellonae hortis nas-cuntur semina mortis»,[8] — прочел он в одном месте.
Внезапно что-то переменилось, и сразу все стали поспешно расступаться. Гремя по выщербленным плитам пола подбитыми железом калигами, в храм начали входить солдаты. Они шли двумя колоннами, без щитов и несли в руках обнаженные мечи. Многие заметили на мечах кровь. Она капала с опущенных клинков на каменный пол густыми черными каплями.
Солдаты прошли сквозь толпу, бесцеремонно отталкивая тех, кто стоял на пути, и встали позади сенаторов. В шлеме с пышным черным гребнем появился император, Сопровождавшие его Красc, Помпей и два военных префекта остановились у входа. Сулла — недавний победитель Мария — прошел в центр круга и остановился. Никто не крикнул «Виват император!» или «Слава освободителю отечества!». Да он этого и не ждал.
— Во что вы превратили Рим? Вы, скопище баранов!
Он стал медленно поворачиваться вокруг, обводя взглядом тех, кто до недавнего времени вершил здесь суд и закон.
— Я вас спрашиваю! — Сулла простер руку в направлении первых рядов. — Вы превратили Рим в зловонную сточную канаву. В трубу с нечистотами. Я нашел здесь не центр мира, а разлагающийся труп, поедаемый червями восточных пороков. Плебеи уже правят империей! Скоро рабы начнут избирать своих трибунов и наделять их правом вето — самым мерзким изобретением вашей грязной демократии!
В это время все услыхали крики. Предсмертные крики сотен, а может быть, тысяч людей. Они доносились снаружи. Лысые головы отцов народа завертелись в испуге. Поднялся шум, и Сулла прервал свои оскорбления. Он сложил на груди руки и с молчаливым презрением наблюдал за реакцией присутствующих. Но Элианий, в отличие от многих, знал, что происходит. Более того, он знал, какие слова сейчас будут произнесены.
— Чего вы всполошились? — спокойно спросил Сулла. — Там получает по заслугам горстка негодяев. Я попросил бы никого не отвлекаться, покуда не пришла его очередь.