Эрна от неожиданности едва не выронила из рук рюмку. Она тоже села и испуганно посмотрела на соседку.
— Где видели? Когда?
— Здесь. Он стоял у вашей двери, когда я спускалась сверху. Дома, вероятно, никого не было…
— Вы хотите сказать, что видели именно того мужчину, что только что заходил сюда?
— Ну да, только он был с усиками, — повторила соседка, — и не так худ и бледен. А что случилось?
— Когда это было?
Женщина наморщила лоб.
— Дня за два или за три до процесса.
— Что?!
Эрна вспомнила слова Клауса о том, что он опоздал всего на несколько дней. Опоздал! Но эта женщина говорит совсем о другом.
— Эрна, ну ты скоро? — послышалось из коридора, и дверь в кухню отворилась.
— Мари, — решительно обратилась Эрна к вошедшей, — в конце января Клаус был здесь?
Девушка замерла.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что ты должна знать. Так был или нет? Или он приехал позже, уже в феврале?
Мари посмотрела на соседку Эрны, потом перевела взгляд на нее саму. Она вдруг вспомнила, что приходивший недавно человек держал в руках трость…
— Так это был он?! — воскликнула Мари. — Ну тогда… — Она тоже выдвинула из-за стола стул и села. — Я не хотела тебе говорить. Меня просил об этом Петер Кристиан.
— Не говорить, что приезжал Клаус?
— Он не только приезжал. Уже здесь его разыскал Глориус. У них с Петером был план твоего спасения…
Мари рассказала все, что знала. О том, как еще за два дня до начала процесса гостиничный номер Клауса фон Тротта был уже сдан другому, как она напрасно искала его на вокзале, как дежурила на улице возле здания суда в надежде, что он уехал по неотложному делу, но вернется, как затем Петер просил ее ничего не рассказывать Эрне об этой неудачной их попытке и вообще о Клаусе, чтобы не причинять лишней боли, которая могла стать тогда для нее последней роковой каплей.
По щекам толстой тети Гертруды обильно текли слезы. Хедвига, которая уже давно стояла в дверях и тоже все слышала, также достала платочек. Только Эрна выслушала этот рассказ внешне почти спокойно.
— Ему предложили стать лжесвидетелем — он отказался. Только и всего. Пойдемте за стол.
Она первой вышла из кухни.
Они выпили за именинницу, но разговор не клеился. Эрна отрешенно смотрела перед собой, разглаживая ладошкой скатерть.
— Он должен еще прийти? — спросила Мари.
Эрна кивнула.
— И что ты решила?
Эрна молчала. Потом ее нижняя губа задрожала, и она, извинившись и сказав, что отлучится ненадолго, ушла к себе.
— Наливай, Хедвига, — распорядилась Мари, — да по полной. — Она подняла свою рюмку. — За Эрну. И за Мартина. И за их родителей. И за твоего Вальтера, Хедвига И за Петера Кристиана. За всех, кого долг перед родиной и государством не принудил поступиться совестью.