– Что хотели – вас не касается, дамочка, – буркнул парень, смерив Ольгу взглядом, и длинно плюнул на асфальт сквозь зубы. – Хозяина позови!
Из глубины гаража появился Стас.
– Вот хозяин, – кивнула Ольга в сторону мужа.
У Стаса было странное, напряженное лицо.
– Стас? – Ольга подошла, дотронулась до его рукава. – Стас?..
– Оль, потом, ладно? – Он вывернулся из-под ее руки, шагнул навстречу кожаным парням.
– Стас, у Маши утренник… – Ольга семенила за мужем, а тот и не смотрел на нее.
– Ты иди, иди, Оль… – сказал Стас, даже не обернувшись.
Так сказал, будто прогнать ее хотел поскорее – иди, не мешай.
– Я пойду, да?
Ольга потянулась поцеловать Стаса, но тот дернул головой, и поцелуя никакого не вышло.
– Иди уже!
Ольга доверяла мужу целиком и полностью – раз он хочет, чтобы она ушла, значит, на это есть причины. Она пойдет сейчас на утренник, а потом, вечером, они со Стасом обо всем поговорят.
Ольга быстро вышла за ворота.
Когда она ушла, кожаный парень снова вытащил сигарету, закурил, пустил дым Стасу в лицо.
– Ну что, надумал?
* * *
Пианино было расстроено, на плакате «До свиданья, осень золотая!» восклицательный знак заваливался на сторону, у Тани Скороходовой, изображавшей яблоко, сполз гольфик, но это все не имело никакого значения, потому что праздник все равно получился замечательный, отличный праздник получился. Нарядные, раскрасневшиеся, девочки и мальчики так важно вышагивали под полечку, так старательно и громко пели «Осень, осень золотая, время сбора урожая!», что Ольга все ладоши себе отбила, аплодируя. А когда Алеша Никитин из Машкиной группы прочел стихотворение, вскочила со стула и закричала: «Браво!» – с таким уморительно серьезным видом мальчик рассказывал про листья золотые, которые по двору кружат.
Машка плясала в паре со своим медведем, кружевной передник порхал в такт шагам, толстенькие косички смешно торчали из-под красной шапочки (потому что именно Красную Шапочку Машка и изображала). Ольга, пригибаясь, прошла между рядами низких стульчиков, чтобы пофотографировать дочку, снять со всех сторон. Машка плясала самозабвенно, сосредоточенно, шевелила губами – считала шаги. Она и дома шаги считала, когда перед сном скакала по комнате с воображаемым Колькой, приговаривая: и – раз-два-три-четыре, и – раз-два-три-четыре! Она топала, хлопала, супила брови – а у Ольги сердце заходилось от нежности.
Когда танец закончился, Машка с видом театральной примы вышла на поклон, сорвала овации и, энергично работая пухлыми локотками, стала протискиваться через толпу медведей, уток, яблок и осенних листьев к Ольге.