К ней вдруг пришло обескураживающее понимание того, что и она хочет ребенка. Носить под сердцем свернувшийся клубочком маленький комочек с зелеными, как морская даль, глазками… Грудь у нее наливалась тяжестью от таких мыслей. И становилась болезненно чувствительной.
Мамаша подхватила на руки пластмассовую раковину, в которой агукал ее детеныш, и крикнула Реджине, возившейся за прилавком:
— Увидимся, Реджи!
Реджина помахала рукой в ответ. На груди ее колыхнулся маленький крестик с распятым Христом.
— Пока, Сара.
Высокий мужчина, ожидающий сдачу, пошевелился, и его бумажный пакет зловеще зашуршал. Что-то в этом звуке показалось Маргред знакомым, ее обнаженных нервов как будто вновь коснулась чья-то злая воля. По коже у нее пробежали мурашки.
Но она слишком увлеченно наблюдала за ребенком и мамашей, сражавшейся с тяжелой входной дверью, чтобы обратить внимание на свои ощущения.
— Вы забыли сумку!
Мэгги подхватила со стула матерчатую сумку, в которой находились таинственные детские штучки, и протянула ее молодой женщине.
Упс! — Женщина толкнула дверь бедром и ловко перебросила корзинку с ребенком на другую руку. Малыш весело болтал в воздухе маленькими ножками в крошечных носочках.
— Если хотите, я могу проводить вас до машины, — предложила Маргред.
Сара улыбнулась.
— Это было бы просто замечательно!
Маргред придержала для нее дверь и помогла поднести сумку. И когда она стояла на тротуаре и смотрела вслед машине, увозившей женщину и ребенка, в груди у нее поселилось иррациональное чувство утраты.
Серебристая дорога, полоска яркой травы и ряд крутых островерхих крыш вели к гавани. Там с темно-синей груди океана ввысь поднимались темные мачты и белые паруса. Ветер доносил запахи рыбацких лодок, рыбы, топлива и крики чаек, следовавших в кильватере за небольшими суденышками.
Их слишком много, чтобы сосчитать, думала Маргред, глядя, как птицы кружат над гаванью. Они взлетали в небеса и опускались до самой земли, следуя прихотям воздушных вихрей. Они метались, оглашая окрестности криками, словно искали что-то.
У нее перехватило дыхание. Они кого-то искали.
Может быть… ее?
Она поспешила в ресторанчик, на ходу развязывая тесемки фартука.
— Я ухожу.
Реджина, наполнявшая дозатор для сахара, подняла голову.
— С вами все в порядке?
— Да, все нормально. Но я должна идти.
— До конца смены осталось двадцать минут.
Маргред растерянно заморгала, как обычно озадаченная этим маниакальным тяготением человеческих существ к точному времени. Ей хотелось уйти немедленно.
А потом ей в голову пришла простая и ясная мысль. Она ждала ответа от Конна целых три дня. Неужели двадцать минут могут что-либо изменить? С каких пор она начала делить собственное существование на жалкие временные отрезки?