— Можно подумать, Ллир станет обращать внимание на такую мелочь.
— Если не он, то уж Конн, во всяком случае, — ответил Дилан. — Он не оставит безнаказанным нападение на одного из его подданных.
Она одарила его яростным взглядом.
— Нет, конечно. Он всего лишь пошлет тебя, а ты заявишь, что это невозможно.
— Признай, по крайней мере, что такое маловероятно. Зачем детям огня нарушать баланс сил?
— Не знаю. Я не политик. — Разочарование родилось и крепло у нее в груди, подобно придонному роднику. Она сказала Калебу столько правды, сколько осмелилась, и он не поверил ей. А вот теперь и Дилан тоже не верит ей. — Я хочу вернуть свою шкуру.
Сочувствие смягчило жесткие черты его лица.
— Маргред… — Он потянулся к ней.
Она оскалила зубы.
Руки его безвольно упали вдоль тела.
— Ну, будь же разумной. Для чего демону забирать твою шкуру?
— Чтобы уничтожить меня.
— До какой степени?
— Говорю тебе, я не знаю. — От отчаяния голос ее сделался визгливым и пронзительным.
— Разве не более вероятно, что на тебя напал человек? Рыбак, например, — предположил Дилан. Как будто она не могла почувствовать разницу между мужчиной, которого кормило море, и демоном, которого породил огонь. — Или какой-нибудь браконьер, которому приглянулась твоя шкура.
— И поэтому он ждал, пока я благополучно не вылезу из нее, чтобы потом швырнуть ее в огонь? Какой в этом смысл?
— Во всяком случае, в таком поступке больше смысла, чем в утверждении, что другой элементаль пожелал покончить с самим фактом твоего существования.
— Я почуяла запах демона, — упрямо ответила Маргред.
— И чем же он пахнет?
— Огнем.
Дилан фыркнул.
— Твоя шкура горит, и ты чувствуешь запах пламени. Просто замечательно!
Она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Голова его качнулась назад. Ладонь обожгло как огнем. Но ей было все равно. В душе у нее бушевал ад.
— Можешь смеяться надо мной, Дилан, если осмелишься. Но я понемногу умираю каждый день, оказавшись в ловушке в этом месте. В этом теле. И когда я умру, это будет навсегда. Лишившись своей шкуры, я утратила бессмертие.
На щеке у Дилана алел отпечаток ее ладони. Остальную же часть лица заливала смертельная бледность. На нем не отражалось вообще никаких чувств и эмоций.
— А если ты ее получишь, то удовлетворишься этим и снимешь свои обвинения?
Если бы только она получила свою шкуру обратно…
В груди у нее родилась робкая надежда. Она снова будет свободной. Сможет стать самой собой. Сможет вернуться в море. Сможет…
«Оставить Калеба…»
Эта мысль камнем легла ей на сердце. Маргред показалось, что она перестала дышать.