— Что это такое?
— Магический полог? — Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать низкое рокотание двигателя. — Вы называете это заклинанием. Оно предназначено для усиления зрения. Или, наоборот, для отвода глаз.
Калебу все еще трудно было соотнести брата, которого он помнил мальчишкой, с русалками и магией.
— И он может сделать это?
Мэгги согласно кивнула головой.
— Чтобы отпугнуть непрошеных гостей.
Причал начал отдаляться по правому борту, когда Калеб направил суденышко к выходу из бухты, заложив широкую петлю, чтобы обойти флотилию рыбацких лодок, стоявших на якоре на мелководье.
— Ты говорила, что остров представляет собой нечто вроде перевалочной базы, верно? Какой смысл оборудовать базу для отдыха, если никто не может найти ее?
— Селки могут. Я тоже могу его найти.
— Отлично. В таком случае, ты будешь штурманом.
Мэгги тряхнула головой, подставляя лицо встречному ветру.
— Согласна. Если только ты не усадишь меня за штурвал.
— Ни за что на свете.
Она, опасно прищурившись, бросила на него недовольный взгляд.
Калеб мягко улыбнулся, и мгновение спустя был вознагражден негромким смехом. Мэгги расслабилась и откинулась на спинку мягкого сиденья.
— Пожалуй, ты прав, — признала она. — Я бы предпочла научиться ходить под парусами, если уж это так необходимо.
— Я мог бы научить тебя, — ровным голосом заметил он. — Если ты останешься.
Взгляды их встретились. В воздухе повисла невысказанная мольба. Останься.
Мэгги первой отвела глаза, чувствуя, как щеки заливает предательская краска. Вдалеке в открытое море направлялся одинокий каяк, весла его блестели на солнце.
— А кто учил тебя?
Калеб понял, что она хочет сменить тему, и не стал возражать.
— Управлять лодкой? Отец. Я начал выходить с ним в море — работал со снастями на корме — в то лето, когда мне исполнилось десять.
В тот год, когда их бросила мать.
Он налег на штурвал, огибая цепочку буйков, оранжевых и белых, красных и желтых, которые обозначали границу шельфа. С тех пор как Калеб последний раз забрасывал сети, минуло пятнадцать лет, но он по-прежнему узнавал личные метки на ловушках каждого ловца лобстеров, а в ушах у него зазвучал голос отца, называвшего их по именам: «Тиббетс, Дальтон, Спратт…»
Ему не хотелось думать о Барте. Не сейчас. Ему не хотелось вспоминать о том, как отец отводил Люси к сиделке, чтобы они могли выходить в море вместе, оставаясь на борту лодки вдвоем, и наблюдать за восходом солнца, надеясь, что наступающий день принесет удачу и богатый улов.
Калеб стиснул штурвал так, что побелели костяшки пальцев. Его грыз червячок сомнения, который шевелился в душе подобно какому-то уродливому созданию, ползущему по океанскому дну.