Как и ее жизнь до того, как она встретила его.
Маргред содрогнулась.
— Я предпочту умереть, чем жить без цели или удовольствия. И любви…
— У тебя могут быть дети, — заметил Дилан.
Ох! Маргред даже зажмурилась, настолько ярко ей вдруг представилось, как она держит на руках сына с зелеными глазами Калеба или дочку с его солнечной улыбкой.
Она отрицательно покачала головой.
— Однажды я уже говорила тебе, что у меня нет желания становиться частью программы воспроизводства, за которую ратует принц.
Дилан пристально смотрел на нее, и по выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает.
— Есть и другие кандидаты на роль племенного жеребца.
— Ни один из них меня не вдохновляет. — Она не отрываясь смотрела на пенный след за кормой, который исчезал вдали и вел к острову, где остался Калеб. Его образ притягивал ее с той же неотвратимостью, с какой луна притягивает приливы и отливы. — За исключением твоего брата.
— Он не мой брат. И для тебя он никто. Ты не можешь и дальше постоянно оглядываться назад.
Далеко по правому борту встречным курсом прошла ярко-красная моторная лодка, и сердитое гудение двигателя достигло ушей Маргред.
— Твоя мать никогда не жалела о том, что оставила твоего отца? — спросила вдруг Маргред. — А ты сам никогда не скучал по дому и своей семье?
— Мы селки! — провозгласил Дилан. — Мы никогда и ни о чем не жалеем.
Мы живем в море, свободные и беззаботные…
Именно так все и было на протяжении семисот лет ее существования. Но почему же сейчас она чувствует себя так, словно опасное течение подхватило ее и несет в совершенно другом направлении?
Мысленно она вернулась к Калебу на причале, с руками, сжатыми в кулаки, и потухшими глазами. Она чувствовала его, как боль в сердце, как притяжение луны, вызывающее чередование приливов и отливов, и острое сожаление бурлило и пенилось в ее крови.
— Похоже, я перестала быть селки, — негромко произнесла она.
Дилан нахмурился.
— Если это действительно так, то мой брат преуспел там, где потерпел неудачу демон. Он уничтожил тебя.
Маргред удивленно взглянула на него. В то же время она вполне понимала Дилана. Раньше, весьма возможно, она даже согласилась бы с ним. Селки принадлежали к числу Перворожденных, Бог не зря создал их первыми. Они по всем статьям превосходят людей, которые борются, молятся и умирают.
Тем не менее…
Вот именно, тем не менее.
Ее система верований и ценностей претерпела радикальные изменения. Да и сама она стала другой, как стали другими сухожилия и ткани ее тела, мыслительные процессы мозга, душевные и сердечные порывы. Калеб с помощью некоей странной душевной алхимии изменил ее. Он вдохнул в нее мужество и научил любви.