— Чай? — Она продолжала настойчиво ухаживать за ним, держа в руках закипевший чайник.
Калебу же отчаянно нужен был кофе. Или шотландское виски.
Но ему предстояла долгая ночь, к тому же он никогда не пил в присутствии сестры. В ее глазах он хотел выглядеть не таким, как его отец.
— Чай — это здорово. Большое спасибо.
Она опустила по чайному пакетику в две кружки и заколебалась. Рука ее замерла над жестяной банкой.
— Как ты думаешь, может, Мэгги тоже хочет чаю?
— Пока нет, — откликнулся Калеб. — Для начала она захотела принять душ. Я принес ей полотенца и отвел в ванную.
— Ты очень добр, — заметила Мэгги, когда он открыл краны и отрегулировал температуру воды.
Добр, черт бы его побрал…
Он хотел увидеть ее обнаженной. Он хотел сам раздеть и искупать ее, коснуться ее груди с бледно-розовыми сосками, дотронуться до гладкой, восхитительной кожи.
Нет, он отнюдь не был добрым. Но и полным отморозком себя тоже не считал. Поэтому просто сказал, чтобы она позвала его, если что-то понадобится, и ушел, не доверяя себе.
Люси задумчиво прикусила нижнюю губу.
— Считаешь, это была хорошая идея? Она ведь может потерять сознание. Поскользнуться и упасть.
— Дверь открыта. — В его мыслях возник образ Мэгги, обнаженной, мокрой и уязвимой. Он откашлялся. — Я сказал ей, что она может воспользоваться твоим шампунем и прочими штучками.
— Разумеется.
Калеб всматривался в лицо сестры, пытаясь понять, как она отнеслась к тому, что он нарушил ее сон и вторгся в ее дом. Когда она была маленькой большеглазой девчонкой, он знал, почему она смеется. Или плачет. Вообще живет. А вот сейчас… Он не знал. И даже не пытался узнать на протяжении слишком многих лет.
— Прости меня, пожалуйста, за то, что я взвалил все это на твои плечи.
— Ничего ты на меня не взвалил.
Говорит ли она правду? Или всего лишь старается сделать ему приятное? За исключением нескольких досадных случаев, когда она была еще подростком, Люси ненавидела доставлять неприятности, ненавидела привлекать к себе внимание.
— Но ведь должна же у нее быть семья, которая наверняка волнуется о ней. Друзья, в конце концов. — Люси поставила перед Калебом чай и добавила в свою чашку сахара и молока, избегая смотреть ему в глаза. — Муж.
— Она не замужем, — помимо воли вырвалось у него.
Люси отложила чайную ложечку в сторону.
— Откуда тебе знать?
Откуда он знает об этом? И знает ли вообще? Собственное невежество раздражало Калеба.
— Она мне говорила.
— Но… по телефону ты сказал, что она ничего не помнит.
На плечи его вновь навалилась неподъемная тяжесть.
— Она говорила мне до этого, — ровным голосом ответил он. — Когда мы ужинали вместе.