Глаза у него покраснели и слезились от песка, пепла и недосыпания. Жутко ныла натруженная нога. Он даже не стал делать перерыв, чтобы позавтракать. Выдвинув ящик стола, он сунул в него руку и нащупал под стопкой папок и инструкций коричневый флакончик, в котором лежало болеутоляющее.
Врач не советовала Мэгги принимать аспирин из боязни кровоизлияния в мозг. Не забыла ли об этом Люси?
Свободной рукой Калеб потянулся за телефоном и набрал номер, хранившийся в памяти аппарата. Сестра подняла трубку после второго гудка.
— Как у вас дела? — поинтересовался он.
— У Мэгги все в порядке. Со мной тоже. Мы собираемся обедать. А ты где?
— Ее не тошнит? Голова не кружится?
С другого конца линии до него донеслись приглушенные голоса.
— У нее побаливает голова, — через несколько секунд сообщила его сестра. — Я дала ей тайленол.[13]
— Хорошо, — пробормотал Калеб, чувствуя себя ужасно глупо. — Очень хорошо.
— Мэгги хочет знать, когда ты отвезешь ее на пляж.
— Позже. — Он выглянул в окно, за стеклом которого холодный серый дождь сек траву. — На улице льет как из ведра.
— Хочешь поговорить с ней?
Он постучал пластиковым флакончиком по столу. Проклятье, он чувствует себя пятнадцатилетним мальчишкой, который позвонил девочке, а потом бросил трубку, потому что ему нечего было ей сказать.
Но ведь ему действительно нечего предложить Мэгги. Пока что нечего. Он перевел взгляд с груды бумаг у себя на столе на кучу ненужной писанины на полу.
— Я перезвоню позже, — коротко бросил он и повесил трубку.
Выложив на ладонь несколько пилюль, он, прищурившись, вгляделся в ярко-желтые предупредительные надписи на бутылочке: «Запрещается принимать на пустой желудок. Может возникнуть сонливость. Не рекомендуется садиться за руль или управлять тяжелой техникой».
Рука его от досады сжалась в кулак, и он со злостью сунул флакончик обратно в ящик.
Калеб отчаянно нуждался в викодине и двенадцати часах сна. Он даже готов был согласиться на душ и сигарету. Вместо этого он отпил еще один глоток остывшего кофе. Он сумел бросить курить, когда лежал в госпитале, и теперь не собирался позволить раздражению и усталости заставить его вновь взяться за сигарету.
Он потер глаза. Что ему действительно было нужно, так это тело. Или оружие. Или одежда. Проклятье, хотя бы отпечатки ног на песке или следы шин от автомобиля! Но ветер и прилив уничтожили все явные улики, и пляж предстал перед ним во всей гнетущей и разочаровывающей пустоте. Он не сумел найти даже сигаретного окурка. Если не считать тех, что оставили его добровольные помощники, которых он отогнал от периметра.