— А мне показалось, будто вы говорили, что жертва нападения еще жива.
Калеб рассеянно помассировал под столом больную ногу.
— Так оно и есть. Но она ничего не говорит.
— Отказывается сотрудничать?
— Она не помнит факта нападения. Как и всего остального, впрочем.
Если не считать его самого. Его она помнит.
— Что ты делала на пляже вчера ночью?
— Искала тебя.
Рейнолдс задумчиво подергал себя за усы.
— Это не то преступление, из-за которого можно лишиться памяти.
— Согласен.
— Если только она действительно ничего не помнит.
На мгновение взгляды их встретились, и они прекрасно поняли друг друга. Женщины, пострадавшие в результате домашних скандалов, зачастую лгали или притворялись, что им отшибло память, чтобы выгородить себя или своих обидчиков. Если Мэгги знала, кто напал на нее…
Калеб тряхнул головой. Он хотел верить Мэгги. Более того, он хотел, чтобы и она доверяла ему.
— Врач подозревает сотрясение мозга, — сказал он. — Так что она может вообще навсегда забыть о случившемся. Вот почему мне так нужна ваша помощь.
Рейнолдс пожал плечами.
Я здесь. И отвезу ваши коробки вместо вас. Но при этом не могу обещать, что мы что-нибудь обнаружим.
Им пришлось работать под дождем. Они вынесли коробки, переложили их в джип Калеба, отвезли на пристань и погрузили на паром. К тому времени, когда они закончили, Калеб обливался потом под своим желтым полицейским непромокаемым плащом, а нога болела так, словно он выдержал подряд три раунда упражнений с Владом-физиотерапевтом. Но боль стоила того, позволив сэкономить полдня на поездке в криминалистическую лабораторию штата в Аугусте.
Калеб расписался в журнале выдачи вещественных доказательств и вернулся на два квартала назад, в здание городской ратуши.
— Эдит… — приветствовал он помощницу, проходя мимо ее стола.
Секретарь городского совета подняла голову от бумаг.
— Вас ждет Антония Бароне.
Калеб остановился.
— В моем кабинете?
Эдит высокомерно взглянула на него поверх очков.
— Ведь здесь ее нет, не так ли?
— Да, верно. Спасибо.
Дерьмо собачье!
Но, по крайней мере, Эдит предупредила его. Калеб служил в полиции уже девять лет, шесть из которых — в должности детектива. Посему он прекрасно знал, что нормальные отношения с членами общины имеют такое же значение, как и общественная безопасность. Но когда он был еще ребенком, мать Регины, Антония, всегда пугала его до полусмерти. И даже сейчас она внушала ему некоторые опасения.
Не говоря уже о том, что она оставалась его прямым и непосредственным начальником.
Хромая, он проковылял к своему кабинету и обнаружил ее нервно расхаживающей перед столом. Антония была одета в куртку на несколько размеров больше, а на губах у нее красовалась кроваво-красная помада.