Ярослав на четвереньках полз по мостовой к танку.
— Быстрее, быстрее! — торопили его из окон.
Грохнул выстрел, и снаряд разорвался в одной из срединных комнат. Пыль и дым проникли всюду.
— Быстрее! — кричали из окон, а в комнатах еще разрыв.
Леону видно, как Бедового кто-то догонял, низко пригнувшись. Кто же это? А, Зубец!.. Приблизившись к танку шагов на тридцать, они оба разом привстали с мостовой и метнули гранаты. Оглушительный взрыв — и стальная махина, дернувшись, застыла в оцепенении.
— За мной! — крикнул Леон — Вперед!
Выскочили на улицу, а на танке свой же боец изо всех сил стучит прикладом в люк.
— Зубец! — узнал Леон. — Ах, леший!
Тот ничего не слышал. Колотил и колотил в закрытый люк и что-то зло кричал. Танк рванулся и понесся на разведчиков. Эх, бить бы сейчас и бить!
— Прыгай, поганец! — свирепел Леон, боясь упустить такую цель.
А Зубец еще неистовей стучит в люк, и, к удивлению разведчиков, танк вдруг стих, люк его приоткрылся и оттуда высунулась голова, плечи, и немец тянет вверх руки.
— Ура, Зубец! Ура! — закричали разведчики, облепив машину.
Ликующий Зубец так и не слез с танка.
— Прыгай, противный! — засмеялся Леон. — Дай хоть обниму тебя.
Зубец с размаху бросился ему на шею.
Город очистили еще до рассвета.
Сквозь темь трое офицеров шли по притихшей улице. Жаров с Березиным молча и сосредоточенно, Леон — разговаривая и размахивая руками.
— Зубцу и Бедовому, — сказал он, — прошу орден: геройски воевали!
— Сам и оформи наградные листы, — ответил Жаров.
— Эх и бой! — радовался Леон, — людям удержу нет, а ведь знают, последние дни воюем...
— У каждого сердце кипит, — бросил Жаров.
— Вот никак не представляю себе, как она кончится, война, — опять заговорил Леон. — Знаю, чувствую: скоро кончится, а где и как?
— По всему видно, последние удары, — согласился Григорий.
— Это точно. А как обидно быть последней жертвой!
— А разве первой приятно? — усмехнулся Жаров.
— Но кто-то должен быть последним!
— Что же, в отставку?
— Ну нет. До конца. Добью последнего гитлеровца, который не подымет рук. Ведь будут последние!
Брезжил слабый рассвет, и медленно таял предутренний сумрак. Из проулка внезапно выбежали трое и, поравнявшись с офицерами, оторопело застыли на месте.
— Немцы! — первым воскликнул Леон, схватывая одного из них за плечи, но тот молниеносно вскинул руку и выстрелил в упор.
Второго выстрела гитлеровец не успел сделать: Жаров рукоятью своего пистолета с маху оглушил его, и тот упал рядом с Самохиным. Двое других метнулись было в сторону, но не сделали и трех шагов, как их срезали из автомата.