Достал Фомич заветный узелок из вещмешка и стал не спеша развязывать. Румынский крестьянин с любопытством наблюдал за ним.
— Будет у нас такая? — спросил он, любуясь отборным зерном.
— Обязательно будет, — ответил сибиряк. — Посей ее рядом со своей, и это маленькое поле станет полем дружбы.
— Да, да, — обрадовался румын, — поле дружбы!
С того дня Фулей еще крепче сдружился с Амосовым. Оба они почти однолетки. Но Фомич выглядел моложе своих лет, а Фулей — намного старше.
Приходил Фомич обычно под вечер. Вместе с Фулеем они садились на чурбан у порога и не спеша свертывали цигарки. Потом ровно и тихо, как вечерний ручей в горной долине, текла их беседа.
— А у нас будут колхозы? — допытывался Фулей.
— Захотите — будут, — отвечал Фомич.
— А правда, крестьянских детей отбирают в колхоз?
— Тьфу, черт! — сплюнул Амосов. — Антонеску вам много набрехал.
Крестьянин задумался, потом тихо спросил:
— А тракторы у нас будут?
— Непременно будут, — подтвердил Амосов.
Фулей недоверчиво взглянул на собеседника и огляделся вокруг. Много, ой как много лет стоят тут эти приземистые домики с их несложным хозяйством. За ними — земля, арендуемая у бояр и местных богатеев. Чтоб ее обработать, часто недостает даже плуга, и смущенное лицо крестьянина как бы говорило: где же взять тракторы?
Фомич догадался, о чем думает Фулей.
— Поначалу и у нас не было тракторов, а научились делать.
— Помрешь — не дождешься, — огорченно вздохнул старый румын.
— Эка маловер какой! — усмехнулся Фомич. — Мы ведь на голом месте начинали. Вам будет легче: советские друзья всегда помогут.
Эти разговоры шли изо дня в день. Они бередили душу, и, когда все расходились, Фулею долго еще не спалось. Едва же забывался он, как к нему будто снова приходил Фомич и все говорил и говорил о заманчивой и непривычной жизни.
А однажды Фулей обратился к Амосову:
— Дай звездочку!
— Зачем тебе? — допытывался Фомич, роясь в своем вещмешке.
— Сыну сберегу. Пусть и он народным солдатом станет.
— Это добре, на, бери.
Приняв подарок, румын долго рассматривал красную звездочку. Чувствовалось, он видел в ней не редкую диковинку, которую издалека занесли чужие люди, а символ чего-то чистого и всемогущего, что близко и дорого.
4
Однажды ночью Соколов услышал легкий посвист. Прислушался. Посвист повторился еще раз. Знать, уловил его и старый Фулей. Опасливо поглядел по сторонам. Затем осторожно встал и, крадучись, вышел на улицу. Глеб толкнул в бок Зубца, и оба последовали за Фулеем. Тихо пробрались в сад и замерли от удивления. Старый румын с кем-то разговаривал шепотом. Разведчики бросились к незнакомцу.