– А ты знаешь, при какой температуре замерзает дизельное топливо? – странно улыбнувшись, спросил Ливнев.
– Нет – буркнул Старин, заводя «бобра».
– Минус пятьдесят. А на градуснике сорок девять.
Вездеход заурчал и резко дернувшись, понёсся по сверкающему льду.
– Ничего. Сейчас отъедем подальше, и всё будет нормально – сказал Старин, сильно прищурившись глядя сквозь лобовое стекло.
– Ты что, боишься сбить белого медведя? – улыбаясь, спросил Ливнев.
– Да заткнись ты! – не выдержав, рявкнул Старин.
Ливнев замолчал и принялся разглядывать через правое окошко бесконечную гладь Арктического льда. «Бобр» летел вперёд, оставляя за собою белую полоску весело кружащейся снежной вьюги. Старин стиснул зубы. Его, как никогда ещё в его спокойной, терпеливой жизни, наполняла злоба, бешеная, неукротимая. Он глянул на мониторчик бортового компьютера. Температура снаружи минус пятьдесят пять.
– Чёрт! – выругался он, и испугался. А что если они не выберутся из этого кольца? А то, что это кольцо, Старин себе представлял. Как большой взрыв во Вселенной. Только разлетается не материя, а холод.
И в этот момент вездеход стал задыхаться, и дёргаться, как раненый зверь в агонии и, наконец, замер.
– Вот так умирают бобры – сказал всё ещё улыбающийся Ливнев, поворачивая голову.
Старин, вложив всю свою силу, ударил его в нос, потом ещё раз, и ещё раз. Ливнев закрыл лицо руками и закричал.
– Сука! – заревел Старин – Давай сообщай в институт!
– Не могу! – закричал Ливнев – Нужно подключаться к тарелке, а тарелка осталась там.
Он отвёл ладони от лица, и Старин с удивлением увидел улыбку на лице напарника. И взгляд. Он испугался этого нечеловеческого, сумасшедшего взгляда, поэтому бил и бил Ливнева, пока тот не отключился. Потом схватил ноутбук и вылез с ним наружу, глянув на мониторчик. Минус шестьдесят. Да эти твари плодятся в геометрической прогрессии, испуганно подумал он.
Холод въелся в глаза, и стал проникать своими щупальцами под трёхслойный комбинезон, вцепился своими мёртвыми пальцами в ноги. Старин, прикусив губу, быстро, почти бегом, бросился назад, к маленькому домику из пластика. Как же он терпеть не может этот холод, думал он ускоряясь. Чёртова командировка, чёртовы деньги! Чёртовы бактерии!
В восемнадцать ноль-ноль короткое, сбивчивое письмо, легко преодолев тысячи километров, легло в ящик компьютера стоящего в деканатской научного института экспериментальной метеорологии и прогнозирования климата. Через час, ровно за семьдесят шесть часов тридцать четыре минуты до того, как всё живое на Земле погибло, его прочитали.