25 июля 1942 года
Если правда то, что говорят в городе надежные люди, то быть немецким офицером — невелика честь, и уже невозможно участвовать во всем этом. Просто не могу поверить. На этой неделе из гетто вывезли уже тридцать тысяч евреев, куда-то на восток. Что с ними делают, уже известно, несмотря на попытки сохранить все в строгой тайне. Где-то близ Люблина построены помещения, оборудованные электрическими печами по образцу крематориев. Несчастных загоняют в эти печи и сжигают живьем. В день таким образом умерщвляют тысячи людей. При этом экономятся боеприпасы и не нужно тратить время на рытье и закапывание рвов с трупами. Ни гильотина французской революции, ни методы, используемые в подвалах русского ГПУ, не могут сравниться с немецкой «виртуозностью» в деле массового уничтожения людей. Но ведь это безумие, это не может быть правдой. Задаешь себе вопрос: почему евреи не защищаются? Но многие из них — большинство — так измучены голодом и нищетой, что не способны ни к какому сопротивлению.
Варшава 13 августа 1942 года
Польский торговец из Познани, выселенный оттуда в начале войны, открыл в Варшаве магазин. Я часто покупаю у него овощи и фрукты. Во время Первой мировой войны он четыре года служил на Западном фронте в мундире немецкого солдата. Показывал мне свой военный билет. Он очень симпатизирует немцам, но он поляк и поляком останется. Он в отчаянии от чудовищных зверств немцев в гетто. Спрашиваю себя: откуда в нашем народе столько накипи? Это что, преступники, выпущенные из тюрем, и больные из сумасшедших домов? Нет. Все дело в том воспитании, которое они получили, и виноваты в этом те, кто занимает высокие посты в государстве. В другой ситуации эти люди были бы не опасны. Внутри человека много зла и животных инстинктов. Все это выходит наружу, если не встречает на своем пути препятствий. Да, нужно иметь самые низменные инстинкты, чтобы убивать и уничтожать евреев и поляков.
Торговец, о котором я упоминал, поддерживает деловые связи с евреями в гетто и часто там бывает. По его словам, видеть то, что там происходит, невыносимо. Каждый раз, когда ему приходится туда идти, он испытывает ужас. Он ездит в гетто на рикше и однажды видел, как какой-то гестаповец собрал евреев в подворотне и начал стрелять в них. Десять человек убил на месте. Один попытался бежать, гестаповец приставил к его голове пистолет, но магазин был уже пустой. Раненым никто не помогал, врачей уже вывезли или убили, а кроме того, ведь эти люди все равно должны были умереть.
Какая-то женщина рассказывала моему собеседнику, как несколько гестаповцев вошли в еврейский родильный дом, забрали оттуда новорожденных, сунули в сумку и вышли, а на улице бросили их на подводу с трупами. Плач маленьких детей и душераздирающие крики матерей не произвели на мерзавцев никакого впечатления. В это трудно поверить, но это правда. Двое таких ехали вчера со мной в трамвае, в руках у них были нагайки — эти скоты только что вышли из гетто. Больше всего на свете мне хотелось столкнуть их под трамвай. Какие же мы трусы, если молчим, когда такое творится. Вот почему кара за это падет и на нас, и на наших невинных детей, потому что, допуская такие преступления, мы становимся их соучастниками.