Ночь светла. Над рекой
Тихо светит луна...
Милый друг, нежный друг,
Помни ты обо мне...
А потом был чай. Молодая женщина, перебирая струны, напевала негромко Корытину незнакомое:
Серый денек,
Белый летит снежок.
Сердце мое...
Сердце мое...
повторила она и смолкла, глядя на деда:
- Тебе плохо?..
Петровичу было и вправду нехорошо. Его увели в дом, уложили, дали лекарство.
А гостя провожали до ворот и на улицу. Говорила о Петровиче супруга его, жалуясь:
- Так близко все к сердцу берет. С телевизором с этим, пропади он... А из дома уйдет - еще хуже. В контору ли, в магазин... Там - новости. А доброго ничего. Придет, расстроится, таблетки глотает. Все тебя ждал...
- Меня?.. - удивился Корытин.
- Вас! Так ждал! - горячо подтвердила Татьяна высоким певучим голосом. Он приедет, говорит, наведет порядок. И многие так говорят на хуторе: вот приедет...
Корытин же о дневном, о колхозном, будто вовсе забыл. Иное было в душе: теплый вечер, молодая женщина, певучий голос ее, сердечная доброта. Давно уж такого не было. "Серый денек..." - вспомнил он и пропел, промурлыкал негромко:
- Серый денек, белый летит снежок. Сердце мое... - и споткнулся, сказав: Я эту не знаю, не слыхал. Новая...
- Сердце мое... - повторила вослед за ним молодая женщина и рассмеялась. Споем еще... - пообещала она.
Распрощавшись, Корытин ушел. А потом в пустом душном доме раскрыл настежь окна, впуская ночную прохладу.
Он заснул скоро, но успел почуять свежесть воздуха, а перед смеженными глазами пошел медленный хоровод дневного: Ваня, мать его, Моргуны, кум Петро с дочками, яркие цветы палисадника, хуторские дома, речка с вербами, пестрое стадо коров, пшеничные, ячменные поля, легкое серебро их, струистый след ветра... Будто вернулся в детство ли, в юность.
Он заснул крепко, и снились ему молодые жаркие сны. А разбудил поутру не только урочный час, но петушиный крик, стон горлицы и негромкий людской говор...
Соседский петух дважды прокричал и смолк; горлица где-то рядом стонала убаюкивающе и сонно: спи да спи; а вот говор людской тревожил непонятностью: кто-то разговаривал совсем рядом. Это была явь, утро.
Корытин поднялся, вышел из комнаты на веранду. Там его ждали ранние гости: старый учитель Зотич, в очках с толстенными стеклами, фельдшерица Клавдия, давняя соседка Тимофеевна, с ней еще на Зоричеве рядом жили. Встретили его с мягким, но укором:
- Зорюешь долго, председатель.
- Ждем тебя, ждем...
- Господь с вами, - открестился Корытин. - Какой я вам председатель? Кто придумал?..
Договорить ему не дали: