…Мне теперь понятней стала осень
в этих бурных хлопотах весны.
Сколько сам с себя я жизней сбросил,
сколько облетело в сны.
И теперь по крохам собираю,
чтобы снова потерять в свой час.
Чем смелее в жизни мы теряем,
тем упрямей жизнь гнездится в нас.
Потому и бьется под словами
сердце,
караулящее вздох,
чтоб собой пустой заполнить воздух,
наполняясь милыми, друзьями,
чтоб к деревьям возвращались листья,
вспомнив их тоскующие руки,
а в пустом дому
взахлеб
излиться
зазвонили
вечные разлуки,
чтоб в житье-бытье вошла погромом
та любовь,
что всем казалась бредом,
ощутив себя такой огромной,
как ночью небо.
1988
Что такое любовь через тысячу лет?!
Я отвечу тебе – это я…
Пусть стекает слеза на холодный паркет
и в ответ шелестят тополя.
Пусть столетья, как пули, влетают в мой кров.
Ты сильнее, ты чище меня.
Даже пусть ты уйдешь от меня, но любовь —
это – я,
все равно, это – я.
2003
Сжигает душу боль невыплеснутой страсти,
но где-то в небесах проложен этот путь.
Ты не гаси любовь в порыве злой напасти.
Взгляни в мои глаза.
И потерпи чуть-чуть.
Пусть музыка в глазах
качается, как море.
И верная судьба пусть приближает срок…
Ведь тайная любовь наружу выйдет вскоре.
И целый мир тогда падет у наших ног.
Качается в бреду заброшенный шиповник,
его ты обняла, он исцарапал грудь.
Бывает так, ведь я еще не твой любовник,
я твой поэт, и всё.
Ты потерпи чуть-чуть.
Усталость от судьбы,
глухой восторг измены.
И жизни прожитой поверхностная муть.
И светлый день, когда выходишь ты из пены.
И в мире только мы!
Ты потерпи чуть-чуть.
1998
1
С утра по радио сирень передавали.
Вплоть до последних слов.
Во всем дому
цвела любовь и бабочки летали,
цветами прорастая в полутьму.
– Приди, куда мне столько одному?!
Я задыхался в этом аромате.
Открыл окно,
и в лиственный прибой
вкатилось небо в самом синем платье —
как пауза меж прошлым и тобой.
Легли в ладони облачные дали.
Я сделал шаг…
Вдруг, следом за звонком,
ты
ворвалась, не сбросивши сандалий,
и выдворила небо – за окно.
И молча обняла…
Очеловечен
твоим присутствием,
запел на кухне кран.
Сирень,
что днем цвела во мне,
под вечер,
налив воды, я опустил в стакан.
2
И ушла она, как испарилась —
в воздух, в память – росой на заре…
Его тень от него отделилась,
сквозь сирень продираясь за ней.
Поцелуи взошли на щеках.
Он, как луч, распадался на части.
И запутался он в трех шагах,
в трех словах
и в своем одночасье.
И, в траву уходя,
напоследок
вспыхнул он,
как наивный пацан, —
своей первой – последней победой…
Но следы ее шли по пятам.
И когда наступил неумело
на свою одичалую тень,
свежесть юного женского тела