"Генка, родной, слушай меня внимательно:
".. .и он почувствовал, что вышла из него сила, обратился в народе и сказал: кто прикоснулся к моей одежде? .." Ну, я сейчас, я понятней. .. Помнишь Новый год, который мы встречали в Н-ске с Шелухиными и Безгубовыми? Еще мы, бабы, воск топили, на картах гадали? А потом я их подбила гадать по книге? Вспомнил, да? Называли страницу, строчку снизу-сверху: кому что выпадет. Так вот это тогда и досталось тебе, именно то самое место, что я по памяти процитировала. Помнишь, да? То ли от Луки, то ли от Марка.
Ты еще пожал плечами, когда прочли: какое, мол, это ко мне может иметь отношение?
А Светка Шелухина, буренка крашеная, хохотать начала, помнишь? Ну ладно, ну прости меня, дуру, я сейчас… Это о том, как женщина исцелилась одним прикосновением, за счет "изошедшей силы". И это первое, Генка, что я вспомнила, прочтя твое письмо, где ты описываешь свое новое качество, которое ты называешь "побочным следствием тогдашней встряски". Но ты же не бог! Генка! Геночка!
Ты же непрерывно отдаешь! Ты пишешь, что я, конечно же, обсмею "эту мистику" (ох и дурак же ты высшего пилотажа!), что не поверю, что никто не поверит, а коли и поверит, то уж наверняка объяснения не найдет. Какое мне дело до объяснения! Мне важно само явление, а первопричина его мне как раз и ясна-ты сам, милый. В тебе всегда сидело это, голову отдам на отсечение, всегда было, и вот-проявилось. Прости меня за все, потому что… Нет-это потом. Пойми только одно: ты все время отдаешь! Из тебя "исходит", всегда теперь "исходит", невосполнимо, навсегда. Ну пусть сумки, пусть тяжести городских куркулих, но эта женщина за окном, которую. .. которая… Нет, я совсем одурела и разучилась писать, Генка! Сколько такого заоконного чужого уличного горя сможешь ты взять на себя, оплатить своим сердцем?
А грусть, а неудовлетворенность, а страхэто тоже присуще людям, а они всюду: на улице, в автобусе, за окном квартиры? И все это-ты? И это в наш-то поганый век индивидуализма! Нет, скажешь ты? Приезжай-ка сюда, посмотри. Я лично долго тут не выдержу. Геночка, родной мой, побереги себя, ну хоть ради меня! Нет, потом… Нет-сейчас!
Поклянись счастьем нашего ребенка, которого я зачала в ту первую ночь. Видишь – я сказала тебе это… Поступай в свой зеленый трест, дружи с тем старичком, ходи в музеи и на футбол, помогай старушкам носить авоськи. Жди меня. Я приеду по самым законным бабьим обстоятельствам, понимаешь? Помни, у тебя будет ребенок, и он должен быть счастлив на этой земле. Думай об этом. Прощай.