Эмили пристально смотрела на него. С трудом очнувшись от грез, он понял, что, должно быть, она о чем-то спросила, но о чем?
— Скотт, с тобой все в порядке? — встревожено спросила Эмили.
— Да. Тебе помочь?
— Я хотела поговорить с тобой.
— О чем?
— Я хочу знать больше о тебе.
— А ты сама что собираешься мне рассказать?
— Это что: допрос с пристрастием? Или ты хочешь взять у меня интервью? — Да, мисс редактор отдела! Эмили скрестила руки на груди.
— Я скажу тебе… А что ты хочешь знать?
— О твоей семье. Ты никогда мне о ней ничего не рассказывала.
Эмили горько усмехнулась. Что она могла рассказать ему о своей семье? Говорить о бесконечной нужде и унижениях, в которых прошло ее детство? О брани и скандалах родителей? О том, что она уже пятнадцать лет их не видит?
— Мои родители живут в Сохо. Отец, кажется, уже не работает. Они живут на пособие, — кратко ответила Эмили.
— Значит, они очень бедны? — в лоб спросил Скотт.
Эмили стояла, отвернувшись от него. Неужели придется ему все-таки обо всем рассказать? Как же ей этого не хотелось…
— Да, бедны. Ты же знаешь, они эмигранты из Чехии. Эмигрантам всегда трудно устроиться на работу.
— Я знаю, — кивнул Скотт. — Не все могут привыкнуть к жизни в чужой стране.
— А твои родители? — спросила Эмили, желая покончить с неприятной темой.
— О, с ними все в порядке. Живут в Челси. Каждое воскресенье я хожу к ним на обед. Еще приходит моя младшая сестра с детьми.
Она никогда не представляла себе дом и родителей Скотта. Его семья. Все это звучало очень мило. Наверное, он очень их любит. А про себя она не могла этого сказать. Слишком сильна была память о нищем, безрадостном детстве в трущобе.
— Ты единственная дочь в семье? — продолжал расспрашивать Скотт.
— Был еще братишка, но он умер в три года.
— А отчего? Или тебе тяжело говорить об этом?
Эмили смешалась. Да, ей было тяжело об этом говорить, но не только из-за жалости к умершему малышу. Ей вообще тяжело вспоминать обо всем, что связано с семьей и детством.
— Если ты не хочешь говорить, я не настаиваю, — мягко сказал Скотт.
Он снова порылся в своей сумке и вытащил еще одну бутылку.
— Что это такое? — спросила Эмили.
— Ты забыла? Твое любимое пиво «Гиннес». Темное, как я помню.
— Мне вполне достаточно вина.
— Пиво тоже не помешает. Эмили пожала плечами.
Скотт развязал ее шарф и повязал его вновь, на этот раз под руками. Приподняв повыше волосы Эмили, он прикоснулся губами к ее шее. Она вздрогнула, и Скотт поневоле улыбнулся. Он стряхнул на кожу ее шеи несколько капель вина, а затем слизнул их.
— Ну и как это на вкус?