— Энди, я… я ничего не могу с собой поделать, но я боюсь. Я очень боюсь.
— Но чего ты боишься? Чего?
Он заключил ее в объятия и прижал к себе, и она спрятала лицо на его груди.
— Ты никогда не сможешь понять, как много ты для меня значишь, — прошептала она. — Нет, ты не можешь этого понять.
Он резко отстранил ее от себя и, приподняв ее подбородок, посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
— Я не могу понять? — возмущенно переспросил он. — Почему ты считаешь, что я не способен тебя понять? Ты рассуждаешь, как глупая женщина. Но я знаю, что ты не глупа, поэтому перестань молоть чепуху. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И свои собственные чувства, — он ткнул себя пальцем в грудь, — я тоже понимаю. Как ты думаешь, почему я перестал плавать в долгие рейсы? Как ты думаешь, почему я больше не выхожу в море, а плаваю по этой грязной реке? А я люблю море, Кэти. Я всегда любил море. Но я предпочел быть рядом с тобой. И после этого ты мне говоришь, что я не понимаю?.. О, Кэти!
— Прости меня, Энди, — она медленно покачала головой. — Но я… я так боюсь тебя потерять!
Она сказала это очень тихо, почти шепотом. Он положил руку на ее голову и погладил ее по волосам, убрал со лба сбившиеся пряди.
— Как ты будешь туда добираться? — со вздохом спросила она.
— Я поплыву вместе с Джоном, на его корабле.
— А твой корабль? Ты уверен, что Палмеры тебя отпустят?
— Думаю, что смогу уладить это завтра утром. Я никогда не обращался с какими-либо просьбами к моим работодателям, и я думаю, что они не откажут мне на этот раз. Тем более что за все тринадцать лет, что я работаю в палмеровской компании, я не пропустил ни одного рейса. Они найдут мне замену на то время, что я буду отсутствовать. А если они не согласятся отпустить… — Он пожал плечами. — Что ж, кроме них есть еще и другие компании. Я не останусь без работы, если они меня уволят. В любом случае завтра я уезжаю в Норвегию.
— Но ты пока не знаешь, когда вернешься?
— Я вернусь как можно скорее, Кэти… как только смогу. Но ты ведь понимаешь, что не все зависит от меня. Если мне придется задержаться, я пошлю тебе письмо с первым же пароходом, отплывающим в эти края.
Когда слезы хлынули из ее глаз, Кэти крепко сомкнула веки, но слезы просачивались сквозь ресницы и текли по ее щекам. Эндри прижал ее к груди и шептал слова любви и утешения, но она не слышала их, она думала о том, что завтра останется одна и будет теперь одинока до конца своих дней. Потому что она была уверена, что он больше не вернется к ней. Она ошибалась, думая, что с ней он забыл о своей семье, о своем доме в Норвегии. Наверняка все эти годы он тосковал по родным. Она ведь тоже продолжала тосковать по своим близким — по дочери, по брату, хоть у нее и был Энди. А он, должно быть, дорожил кровными узами еще больше, чем она, потому что вырос в большой семье, вместе с одиннадцатью братьями и сестрами, и у него самого было четверо детей.