Только для имиджа их покупает, подумал Каморин. Чтоб показать, какой он крутой. Чтобы пустить дым в глаза.
— Сейчас все только о ней и говорят, — сказал Каморин. — К месту и не к месту. Но я никогда не уговариваю. — Он встал с кресла. — Просто запоминаю. Такие вещи я никому не прощаю. И достану тебя, где б ты ни прятался. Это уже ты запомни.
— Нет, нет, сядьте… — замахал руками Эдик. — Настя! — закричал он так, будто его уже убивали. — Павел Романович хочет уйти! Где твой обещанный джин с тоником?
Каморин сел. Сощурившись, смотрел с минуту на хозяина.
— Ну? Будешь и дальше мне мозги полоскать? Сколько?
— Но как вы можете верить на слово! — всплеснул руками Эдик. — А если вас обманут?
Настя вкатила в комнату сервировочный столик, на котором плескались два фужера и стояла хрустальная ваза с фруктами и печеньем. Оба, не сговариваясь, замолчали, ожидая, пока она выйдет.
— Я потом перепроверяю по своим каналам, — спокойно продолжал Каморин. — И рано или поздно узнаю все как есть. И не приведи Господь, если вы меня обманули…
Глаза Эдика теперь были полны суеверного ужаса. Похоже, уже сам был не рад, что связался. И просто не знал, как выпутаться.
— Я слушаю, слушаю… — кивнул Каморин и взял в руки фужер.
— Но и пятьдесят процентов — перебор… — тихо, но проникновенно произнес Эдик. — Согласитесь, так не бывает.
Каморин с некоторым удивлением взглянул на него. Что значит искусство перевоплощения, свойственное хорошим артистам и удачливым дельцам. Теперь в этом негромком голосе, скорее, слышалась угроза. С моей стороны наличествует перебор, подумал Каморин. С ним так нельзя. За холеными щечками, пожалуй, есть кое-какие челюсти. Ну что ж, отрабатываем маленько назад.
— Пожалуй, — кивнул Павел Романович. — Тут я перегнул. Испытал вас на прочность. Теперь вижу: за своё вы готовы перервать глотку кому угодно. Ладно, пятнадцать процентов — это сколько? Притом учтите, я все перепроверю.
— Двести тысяч… — спокойно сказал Эдик. — Нет, Павел Романович, согласитесь, это неразумно.
— Десять вас устроит? — усмехнулся Каморин. — И я становлюсь вашим другом и другом вашего дома.
— Эдик подозрительно посмотрел, но ничего не сказал.
— Семь процентов, — сказал он минуту спустя. — И я ваш должник.
— О'кей, — согласился Каморин, становясь всё благодушнее.
Было похоже, что хозяин уже пожалел, что не назвал ещё меньшую цифру. Теперь его подозрительность тем больше усиливалась, чем больше ему уступал Каморин.
— Это всё равно почти сто тысяч… — сказал Эдик.
— А можно без почти? Не жадничайте. Если вы согласны, значит, оно того стоит? — Гость весело сощурился, снова перейдя на «вы». — Вот теперь можно выпить. За здоровье хозяйки.