— Точно… — повторял Пирожников как в забытьи. — У тебя есть другой телефон?
Через минуту он уже звонил в мэрию.
— Скорей, соединяйся же… — бормотал он. — Люсенька, это опять я…
— Вот, говорила тебе, — негромко сказала она. — Он мне потом целый скандал учинил.
— Слушай, не до этого сейчас, позови его, немедленно, если он на месте! Что? Потом с ним объяснимся, потом! Я все ему расскажу о наших с тобой отношениях, но только потом! Не до того сейчас, понимаешь?… — Он замычал от нетерпения, прикрыв глаза. Потом встрепенулся. — Григорий Теймуразович! Богом прошу, только не бросайте трубку!
— Я тебе что говорил, а? Ты себе что позволяешь, паршивец… Ты понимаешь, где ты находишься! Это правительство Москвы, а не дом терпимости! — Он говорил негромко, буквально шипел в трубку.
— Всё потом объясню. Вопрос жизни и смерти… Потом повинюсь и покаюсь… Помогите! Вы можете всё! И все знаете или можете узнать. Бога ради, скажите только: снимал ли в последнее время кто-нибудь из наших общих знакомых со счета крупную сумму…
— Между тринадцатым и шестнадцатым февраля, — подсказал Седов и встретился с затравленным взглядом Валерия Эдуардовича. Зря сказал, подумал Александр Петрович. Хотя это уже не имеет никакого значения.
— Шкодник ты и паскудник, — уже по-отечески ворчал Григорий Теймуразович. — Привык, что тебе всё прощается… Десять минут можешь потерпеть?
Пирожников умоляюще взглянул на Седова. Тот понимающе кивнул и поднял трубку спутникового телефона.
— Еще несколько минут, если это возможно, — сказал он вполголоса.
— Он что, старается узнать сумму моего контракта с Городинским? — засмеялся Павел Романович. — Здорово перетрухал, да?
— Не то слово, — сказал Александр Петрович.
— Зато теперь он у тебя в кармане, — серьезно сказал Каморин. — Как и ты у меня. Самая надежная структура иерархии, тебе не кажется?
— Так что мне ему передать?
— Только без импровизаций. Ещё пять, нет, семь минут. Так и передай.
Чёрт знает что, подумал Седов. Он держит всех нас в кулаке. Он знает, на какие болевые точки следует поочерёдно нажимать. Как пианист нажимает на нужные клавиши, так и он… И долго ли это, интересно, может продолжаться?
— Ну вот, только что мне передали, — пробурчал Григорий Теймуразович несколько минут спустя, — хоть это и коммерческая тайна… А снял твой лучший друг ровно сто тысяч. Городинский. Как раз три дня назад. Вот только зачем ему столько сразу, не знаешь? Про банк даже не спрашивай. Не могу, дорогой… Но потом объяснишь мне, что там за смертельная опасность над тобой нависла! Уж я тебя за уши оттаскаю…