— Не, в натуре, — осмелел Волоха, переглянувшись с братвой. — Пришел, понимаешь, твой корешок, забрал у него девку, и будто так и надо! И еще заказ ему исполни.
— Ну… — согласно замычали братки, они же «торпеды».
— Разговоры! — Лёха постучал костяшками пальцев по столу. — Я что сказал? Только то, что клиентуру теряем из-за половой ориентации отдельных наших членов.
Андрей приподнял голову, удивленно посмотрев на Лёху:
— Я что, голубой?
— Нет пока, — сказал Леха. — Но ориентирован на одну маруху, что вредит общему делу. Пора её забыть и вычеркнуть из собственного сердца, пока я добрый. Понял теперь? Всё, свободны, у меня там народ, слышите, толпится…
«Толпилась» на самом деле одна молодая женщина с заплаканными глазами, державшая за руку дочку лет шести, которая громко успокаивала мать:
— Мама, ну не плачь, тебе ведь сказала тетя Сима: дядя Лёша обязательно поможет.
— Заходи, — сказал Лёха. — Опять, Надежда, случилось чего-то? Муж вернулся?
Она робко вошла, села на стул, не поднимая глаз, помотала головой.
— Что, больше не приходил?
— Нет… Спасибо вам, Алексей Дмитриевич. По телефону только грозился. Как выпьет, сразу начинает звонить. А так не приходил пока.
— И не придёт. — Леха пренебрежительно махнул рукой, сунул девочке шоколадку в яркой обертке. — Проведём ещё разок профилактику, и папка тебя больше не побеспокоит. Тебя как звать, забыл уже?
— Маша… Вы только его сильно не бейте, — сказала она. — Он мне звонил, жаловался на вас.
— А он тебя бил? — спросил Лёха.
— Меня? Бил. Но вы все равно, сильно не надо, ладно?
— Вишь, жалеет папку своего… — вздохнул Лёха, многозначительно глядя на посетительницу. — А тут стараешься, стараешься, хоть бы кто пожалел… Ну что у тебя опять приключилось, Надежда? Горе ты мое…
— Сами знаете, Алексей Дмитриевич, занялась я уличной торговлей.
— Та-ак… — кивнул Леха. — Тряпки и обувь. Помню. Что, опять мои ребята лишнее с вас берут?
— Да ваши ребята что, мы уж привыкли… они хоть нас охраняют, работать дают. Милиция замучила — вот кто действительно совсем обнаглел… Всякие справки им, разрешения, то с зеленой полосой, то ещё с какой…
— Ты покороче можешь? У меня вас знаешь сколько? И всем помочь надо!
— А короче, я товар свой домой не вожу, сумки тяжелые, я их там оставляла у Гайдуллиных. Они рядом живут, я им по десять тысяч за хранение платила…
— У Гайдуллиных? Да они же пьяницы! Родную мать пропьют! Ну и что?
Надежда вздохнула, потом ее глаза наполнились слезами, она достала носовой платок из кармана, громко всхлипнула.
— Мам, не надо, — попросила Маша и повторила чьи-то слова: — Утерянного не вернёшь.