– На все воля Аллаха, – сказал Байзет. Он среди четырех черкесов годами был старший.
– Аллах помогает умным.
И главный злодей снова перешел на русский:
– Что тебе дороже, Сысой, – жизнь или нога?
– Жизнь, ваше степенство, – не замедлился с ответом Жуков.
– Ну тогда терпи.
Эмархан кивнул толстяку. Тот взмахнул ружьем. Кованый приклад с размаху опустился на лодыжку Сысоя Авдеича. То-то больно! Заорал он, сердешный, повалился.
– Сейчас не кричи, потом кричи, – наклонился над ним крюконосый мучитель. – Если жить хочешь. Подъедут двое. Вот тогда плачь, проси помощь. Христом-Богом и по-всякому, как у вас принято. Ты меня понял или нет?
Говорил он негромко, но до того страшно, что Жуков и орать позабыл. Хотел спросить, зачем это, но не осмелился. Обещал всё в точности исполнить, только пусть больше не бьют, не терзают.
Вдруг донесся частый стук. С русской стороны на дорогу вылетел конный в стелющейся по ветру бурке.
– Едут! Едут! – закричал по-черкесски. – Из ущелья! Двое! Один в черном! Другой в белом!
– Мужчина в чем? – спросил Эмархан.
– Не поймешь. В башлыках они.
– С коня спустится мужчина, – сказал главарь. – В него и стреляйте. Если же оба останутся в седле или оба спустятся, в черного целим я, Реза и Байзет. Остальные четверо в белого. С пятидесяти шагов по неподвижной мишени такие джигиты, как вы, не промахнутся.
Черкесы переглянулись.
– Ты не говорил, что их будет двое и что там женщина. Убивать женщину – харам.
Это сказал Байзет.
– Я говорил, что за голову этого человека дают тысячу рублей. На самом деле три. Хотел остальное себе взять. Но так и быть, все три тысячи будут ваши.
Черкесы загалдели промеж собой, а толстый Реза по-лезгински шепнул (Жуков слышал):
– Господин, как можно? У нас совсем нет денег.
– У него письмо, которое может стоить мне жизни, – так же тихо ответил Эмархан. – Пусть грязные псы забирают выкуп себе.
Черкесы закончили спорить.
Старший, прищурясь, спросил:
– А русские с наградой не обманут?
– Нет. В бумаге написано: три тысячи тому, кто доставит его или его голову. Этот человек убил большого начальника. Я ручаюсь, что деньги будут ваши.
(По-ихнему это звучало «даю свою правую руку»).
Ручательство успокоило остальных.
– Пусть все они переубивают друг друга, – сказал Байзет. – На место, джигиты!
Кроме Эмархана все побежали вверх по склону, в заросли.
– Если он не слезет с коня, я тебя, как барана, зарежу, – сказал напоследок Сысою Авдеичу жуткий человек.
И тоже убежал.
Остался страдалец лежать посередь дороги. Боялся пошевелиться, нога казненная пылала огнем. Но не кричал Жуков, силы берег. Только поскуливал. И молился, всё время молился святым заступникам.