— Я могу увидеть своего ребенка? Это мальчик или девочка?
— Ребенка еще вчера забрали его родители. Это мальчик. Здоровый, нормальный, около четырех килограммов. Гигант.
— Забрали и уехали?
— Уехала женщина с ребенком, а ее муж остался. Ему позволено вас навестить и поблагодарить. Он ждет в отеле. Вы трое суток находились без сознания.
— Что же вы меня под нож не пустили?
— Вы не наша собственность, и потом, когда организм воспален, никто этого делать не будет.
— Будете ждать?
— Решать не нам, Наташа. Ваш хозяин сейчас в отъезде. Кстати, на вашей бывшей родине, в России. Уехал с дипломатической миссией. Он же… Впрочем, это не важно. Как только вернется, мы ему представим отчет по всем его женщинам, и он решит, кого забирать, кого оставлять. Вам это на руку. Поправитесь, встанете на ноги. Здесь лучше, чем в других местах.
— На что я могу еще сгодиться?
— Вы же умная женщина, все сами знаете. Во всяком случае, рожать вы больше не сможете. Спасая вас, пришлось удалить некоторые органы, чтобы избежать воспалений, которые привели бы к заражению крови. А теперь вам лучше заснуть. Сон — лучшее лекарство. У вас усталый вид.
— Женщины на площади все еще висят?
Толстяк вздохнул и развел руками:
— Увы! Медицинский персонал и я в том числе против таких варварских расправ. Но мы ведь тоже здесь люди подневольные. Владелец комплекса — бывший полковник. Одним словом, головорез. С кем он только не воевал! Уму непостижимо. Выводы делайте сами. Вам повезло. Вы выжили, а трех женщин затоптали, две умерли от разрыва сердца, у семерых выкидыши, четверых убили, когда они напали на охрану.
— Еще вопрос, кому больше повезло.
— Ну, ну, голубушка, только без черных мыслей. Вы же не из тех, кто поднимает лапки кверху. Вас здесь даже враги уважают.
— А друзей я не знаю.
— Себя я к вашим друзьям не причисляю, но и врагом для вас не стал, даже после того, как вы мне шею едва не сломали. Скажем так: я из сочувствующих. Только сделать ничего не могу. Слишком незаметная и безликая фигура в общем котле. Человек, которого с годами приучили делать свое дело и не замечать, что творится вокруг. Если местные врачи будут все принимать близко к сердцу, они и года не протянут — окажутся в психушке. Отдыхайте. Глупо умирать от болезней в вашем-то возрасте. Умирать можно за что-то очень важное и настоящее, а не в постели под капельницей.
Толстяк ушел, оставив ее обдумывать сказанные им слова.
Что это? Намек? Провокация? Или приговор — пора готовиться? А может, Колобок действительно сумел сохранить в себе человеческие чувства?