Муж Глинис оказался на голову ниже жены. У него были рыжие волосы, веснушки иа лице и руках и прекрасные белые зубы. Улыбка его казалась искренней.
Джоанну пригласили войти. Она отклонила приглашение так любезно, как только могла, извиняя это своим неподходящим случаю видом, и попросила Глинис выйти с нею на свежий воздух. Когда маклоринка закрыла за собой дверь, Джоанна знаком велела подойти поближе.
Глинис было двинулась вперед, но тут же остановилась. Низкое рычание Дамфриса испугало ее.
Джоанна приказала псу уняться.
— Я пришла сюда сказать вам, что это я сама выдумала вам прозвище. Никто не называет вас Непорочной, — произнесла она. — Я сказала это со зла, Глинис, я сожалею о своем поступке. Я причинила вам огорчение, но себе в оправдание скажу, что я хотела только дать вам урок. Когда жало повернуто против вас, оно больно жалит, ведь правда?
Глинис не ответила. Лицо ее стало совсем белым. Джоанна продолжала:
— Я знаю, что это вы придумали мне прозвище. Я также знаю, что когда вы называете меня Храбрецом-Удальцом, то в действительности хотите сказать, что я трусишка.
— Это было раньше, миледи, — сказала Глинис с запинкой.
— Раньше чего?
— Раньше, когда мы еще не поняли, что вы вовсе не трусишка.
Но Джоанна не собиралась чувствовать себя польщенной из-за этой крошечной похвалы. Она была уверена, что Глинис только пытается облегчить ей возможность выпутаться из неловкого положения.
— Меня не заботят ваши глупые игры, — сухо произнесла она. — Но отец Мак-Кечни хвалился, будто нагорцы никогда не прячут своих истинных чувств, что они не прибегают к уловкам.
Тут ей пришлось потратить время на объяснение, что означает это слово. Затем она продолжала:
— Я нахожу, что это прекрасная черта, Глинис, Если вы считаете мня трусишкой, тогда имейте смелость сказать мне это в лицо. Без всех этих глупых игр. Они оскорбительны… и очень напоминают уловки, которые применяют англичане.
Глинис закивала головой так неистово, что Джоанна испугалась за ее шею.
— Вы рассказывали об этом милорду? — спросила Глинис.
— Это не имеет к нему отношения.
— Я не буду больше давать прозвища, миледи, — тихо произнесла Глинис. — Извините меня, если я обидела вас своей грубостью.
— А я обидела вас своей? Глинис ответила не сразу.
— Да, — прошептала ока, помедлив.
— Тогда мы квиты. И Огги, кстати, не полоумный, — прибавила Джоанна. — Он, напротив, очень умный человек. Если бы вы провели с ним какое-то время, вы бы поняли это.
— Да, миледи.
— Ну вот, — сказала Джоанна, — мы и разрешили эту проблему. До свидания, Глинис.