Избушка больше напоминала дачный домик, чем постоянное жилье. Бревенчатый сруб, крытая рубероидом крыша, рядом занесенный снегом огород меньше шести соток и крохотный сарай. Бревна почернели, но, как подумалось Саше, не от времени, а от валившей с неба сажи.
Он был удивлен: ему всегда казалось, что по эту сторону гор никто не жил. У него не было времени удивляться. Чтоб не умереть, надо было согреться. В доме имелась печь, все щели были законопачены, а окна забиты досками. И все же он выглядел так, будто минимум неделю никто не в нем не появлялся.
Тогда это спасло ему жизнь. Но теперь это место уже не казалось Саше таким безопасным. Наоборот, он остро ощущал чье-то присутствие. Ощущал еще до того, как услышал тихое-тихое поскрипывание.
Снаружи, как и вечером, неистовствовал буран; но сон Александра нарушил не привычный вой ветра, который не могли полностью заглушить заколоченные и законопаченные окна. То, что вырвало его из забытья, не сохранилось в памяти; сигнал был принят подсознанием, которое скомандовало: "тревога!" и привело его в чувство. Человек привык доверять этому внутреннему голосу, который десятки раз спасал ему жизнь.
Вот и теперь тот в обход слуха нашептывал ему: "В доме кто-то есть".
Он появился из-под земли, как и положено беспокойному духу.
Сначала оторопевший Александр увидел, как несколько досок приподнялись над полом. Вслед за ними в ореоле бледного света показалась рука.
В прошлый раз они выходили из стены. Неужели опять?.. Правда, духи не носят рукавиц. Не нужно им это.
В этот момент крышка люка, сделанного заподлицо с полом, со стуком упала, и Саша понял, что это не сон. Существо, поднимавшееся из подпола, было материально. И вряд ли призрак станет мурлыкать под нос песню Высоцкого про черное надежное золото.
— Испугался? — прозвучал чуть надтреснутый бас. — Да не боись, не бредишь ты. Разве что мы вместе.
— Да кто ты? — Данилов струхнул, когда понял, что ружья нет на месте.
— Живу здесь, — развел руками человек, легко взобравшись по лестнице. — А ты, стало быть, гость... незваный.
Одет незнакомец был по нынешним временам легко — фуфайка, ватные штаны и резиновые сапоги. Вдобавок с почти непокрытой головой — в вязаной шапке, на которой крепился слабенький налобный фонарь. Видимо, ему этого света хватало. Человек был высок — под два метра, костляв, жилист, но не тощ. Черты лица его были резкими, будто рубленные топором. Из-за окладистой бороды — сам Саша никак не мог обзавестись такой, хоть забыл о бритве месяц назад — да из-за хорошо поставленного голоса парень сначала принял его за священника. Борода была с проседью, лицо незнакомца рассекали глубокие морщины, но, сколько ему лет, сказать было трудно. Наверно, это роднило всех уцелевших. Александр и сам чувствовал, что проживает за каждый месяц прежний год, и это отражается у него на лице. Как бы то ни было, держался человек прямо, а говорил бодро. Но когда он снял шапку, чтобы вытереть пот со лба, Александр увидел, что он седой, как конь блед.