Солдат подошел к крайнему.
— Вай, генацвале, нехорошо. Приехал в Россию, а по-русски ни бум-бум? Перевожу: чайхана — ек! Отваливай!
— А ты кто такой?
— Я — абрек.
— Да хоть Иисус Христос. Я за место заплатил. Отойди, да? — Он оттолкнул Солдата. Тот будто невзначай зацепил за ножку столик, с которого тут же ухнула под ноги сыну гор громадная столовская кастрюля с маринованным мясом.
— Ай-яй-яй! — огорчился Солдат.
— Зарежу, собака! — тот схватил длинный кухонный нож и кинулся на Солдата.
Гуляш опрокинул на него мангал с углями и раскаленным шашлыком. На помощь кавказцу бежали соседи с ножами и гирьками, дюжие охранники с нунчаками, брызнули в стороны перепуганные турики — и началось побоище с матом, лязгом триконей и карабинов, орущими по-прежнему магнитофонами и „Машей“.
Гуляш сцепился с охранником, плечом вдавил того в стену киоска. Охранник с фанерной стеной рухнул внутрь, и его засыпала пирамида пивных банок. Трещали и складывались, как карточные домики, ларьки, разлетались угли, опрокинутый мороженный аппарат вдруг выдул сугроб пломбира. Абреков было больше, тренированные охранники были сильнее. Но тут в центр драки ворвался Цыган.
— Ложись!! — заорал он, бешено вращая глазами.
В руках у него были гранаты с тлеющими фитилями. Бросать, собственно, было некуда — красные развилки абреков перемешались со спортивными костюмами охранников, — и Цыган запустил гранаты в сторону. Грохнул взрыв, другой, накатило гулкое эхо от Чертовой кухни, и торгаши сломались, побежали к машинам.
— Угли гаси! — крикнул Хасан.
Часть абреков кинулась топтать раскатившиеся среди сухих корней угли, остальные забрасывали отъезжающие машины банками с пивом. Солдат кинул одну, другую, третью придержал, глянул название, открыл и присосался.
Абреки стирали с лиц кровь и пот, переводили дух, оглядываясь на разоренное торжище.
— За подмогой поехали, — сказал Солдат. — Скоро вернутся.
Завывая моторами, перегретыми на долгом подъеме, к Чертовой кухне выехала кавалькада — впереди джип — „Патруль“, за ним с десяток „тойот“ и „жигулей“. Выскочившие из машин ребята были покруче шашлычной охраны. Сжимая в карманах пистолеты, они настороженно озирали поле недавнего боя, окрестные скалы и заросли. Кругом не было ни души.
Из „Патруля“ вышел мужик в дорогом костюме, в темных очках.
— Ба! Кого я вижу!
Приехавшие разом обернулись на голос — Хасан сидел на невысоком карнизе над ними.
— Ты ли это, Боров? — продолжал Хасан. — Ну, дела! Я-то думал, ты все так же бомбишь алкашей у вокзала, если не порезали по пьяни или менты не свинтили, а ты — в галстуке! Да на красивой машине! Это ничего, что я сижу?