— Ты что, с болта сорвался? — опешил Солдат. — Мы ж первые там ходили, когда тебя еще мамка не придумала! Я первый по Кровососу прошел!
— Нахал! — крикнул Цыган. — Тебе сколько лет было, когда ты на Кровосос пошел?
— А? — обернулся от костра Нахал. — Не помню. Лет пятнадцать. А че?
— Ниче, — отмахнулся Цыган. — Понял, папаша? Там турики теперь резвятся, где вы ходили! А на Рояле ты играл? А на Мясо ты ходил? Знаешь, почему „Мясо“ называется? Да хоть Пятна ты щупал на Первом? Нет? Так сиди и молчи! „Абреки кончились“! Это ты кончился. А за нас не волнуйся!
— А ну пошли! — вскочил Солдат. — Я тебя на любом столбе сделаю, как щенка! Я — Солдат, а ты кто?
— Да пошел ты… — отвернулся Цыган. Хасан запрыгнул на Скиталец.
— В карауле кто?
— Тритон.
— Цыган, на ночь второго внизу поставишь… Ну, — потер руки Хасан, оглядывая застолье. — Чего Бог послал? Погодите метать, сперва торжественная часть! Нахал, иди сюда!
Он достал Нахалову феску.
— За проявленный в бою героизм возвращаю тебе феску и снова посвящаю в абреки! — он торжественно ударил Нахала плашмя кинжалом по плечу и нахлобучил ему феску.
— Ура-а-а! — грянули абреки.
Хасан развернул Нахала и дал ему пинка в зад:
— А это за старое, чтоб больше не вспоминать! — Он сел, налил себе водки в кружку, серьезно сказал: — Кому надо возвращаться в город — вместе туда, вместе оттуда. По одиночке не ходить. А в городе смотрите сами. Город — не Столбы, там каждый выживает один… Нас мало, ребята, но Столбы были и будут наши! Всегда! Пока Столбы стоят!.. Ну! — он поднял кружку. — Чтоб калоши не скользили!
Абреки чокнулись мятыми кружками с „наполеоном“ и „смирновской“.
Хасан дотянулся до гитары, взял пару аккордов.
— Солдат, давай нашу, а то здесь слов уже никто не помнит… — он огляделся. — А Солдат где?
— Да был только что…
— Калоши надевал, — вспомнила Варежка.
— Они с Цыганом тут спорили, — сказал Гуляш.
Хасан настороженно глянул на Цыгана.
— На Первый, наверное, поперся, — усмехнулся тот. — На Пятна.
— У тебя что, с головой плохо, Цыган? — зловеще спросил Хасан. — Он же пять лет на камни не ходил!
— А я ему в няньки не нанимался, — спокойно ответил тот. — Закон: каждый выбирает ход сам…
Когда абреки выбежали к Первому, Солдат был уже под самой верхушкой, передыхал на карнизе, примеряясь к Пятнам. Ход — пятна-проплешины на мшистом каменном брюхе, подсказывающие, куда упирать калоши — тянулся по крутой дуге вверх над обрывом.
— Солдат, стой! — что есть сил заорал Хасан, надсаживая горло. — Приказываю — стой!!
Разобрать слова на стометровой высоте нельзя было, но Солдат услышал крик, увидал внизу суетящихся красных мурашей и остался доволен, что будут свидетели. Он отошел на дальний край карниза, встал, покачиваясь взад-вперед, собираясь для броска. Это был беговой ход — надо было хорошо разогнаться по карнизу, чтобы скорость прижимала калоши к камню, и забежать наверх по почти вертикальному пузу.