Зрение возвращалось тоже медленно, но намного быстрее памяти. Уже через полчаса он мог спокойно рассмотреть помещение, в котором находился. Небольшая, одноместная палата. Квадратная комната, стены которой были выкрашены в тёплые пастельные тона.
Слева у входа находился санузел. Душевая кабина и унитаз, закрывавшийся клеёнчатой занавеской. Напротив дверей высокое окно из металлопластика. Фирменный стеклопакет. Эту деталь он отметил уже позже.
У кровати стойка с прозрачными пакетами капельницы, а у стены длинная стойка с приборами и мониторами. Всё это хозяйство шуршало, мигало и еле слышно попискивало. Опустив глаза, Пашка сумел рассмотреть, что его грудь и руки обвешены датчиками и катетерами.
Переведя взгляд на находившихся рядом людей, Пашка сморгнул набежавшие от света слёзы и в очередной раз вздохнул. Мужчина, очевидно врач, среднего роста, с кустистыми, седыми бровями, кривым, хрящеватым носом и глубоко посаженными серыми глазами смотрел на Пашку так, словно тот был не человеком, а каким-то странным гуманоидом, попавшим в эту роскошную палату непонятно как.
Ослепительно белый халат и такого же цвета колпак довершали картину. В руках он держал пачку листов и, что-то быстро просматривая, делал в них пометки. Скосив глаза, Пашка принялся рассматривать сидящую рядом медсестру. Умывавшая его девушка, на взгляд человека с нормальной ориентацией, была зрелищем более приятным, чем напоминавший кондора врач.
Лет двадцати семи, с волосами медного оттенка, аккуратно убранными под колпак, кожей цвета топлёного молока и россыпью веснушек по тонкой, трогательно нежной переносице. Широко расставленные зелёные глаза лучились искорками смеха, а круглые бархатные щёки украшались очаровательными ямочками, стоило ей только улыбнуться.
Дальше Пашка рассмотреть не сумел. Девушка сидела у его кровати, ловко и осторожно обтирая ему лицо и грудь влажными салфетками. Её руки с длинными, музыкальными пальцами касались его кожи так, словно боялись причинить боль.
Покончив с умыванием, сестричка быстро сложила использованные салфетки в пластиковый мешок и, подхватив его, вышла, на прощание мило улыбнувшись лежащему пластом Пашке. Проводив её невысокую аппетитную фигурку долгим взглядом, Пашка нехотя перевёл глаза на врача.
Не обращая внимания на сестру и больного, тот продолжал что-то чиркать в своих бумагах. Потом, небрежно бросив их на широкий подоконник, он прошёлся по палате и, встав у изножия кровати, с интересом посмотрел на лежащего перед ним больного. Молчание затянулось, и Пашка не собирался его нарушать. Говорить ему почему-то не хотелось.