Войдя вслед за друзьями в столовую, Шольц увидел за обеденным столом человека лет тридцати со шпионским лицом. Нет, на незнакомце не было темных очков, и выглядел он отнюдь не загадочно — напротив, лицо его было самым что ни на есть обычным и неприметным. С таким лицом легко затеряться в толпе, не оставив у окружающих о себе никаких воспоминаний.
— А это Хорст Шефер, — представил его Вальтеру Мартин. — Хороший парень. Мы с ним в шахматном клубе познакомились. Гроссмейстер Штейн сеанс давал. Я-то продул, а вот он вничью сыграл.
Пожав руку новому знакомому, Шольц уселся за стол и присоединился к роскошной трапезе. Однако Мартин с Эрихом тут же попытались ему помешать, набросившись на Вальтера с глупыми, по его мнению, вопросами.
— Да отстаньте вы, — попытался отмахнуться от друзей Шольц, откусив очередной кусок колбасы. — Ну их к чертовой матери, этих русских. Я до сих пор не понимаю — ну что им не нравится? Разве мы с ними плохо обращаемся? На войну их не гоним, жить не мешаем, в лагерь не отправляем — если не бунтуют, конечно. Да и уровень жизни у них практически не хуже нашего. Так нет же… Вот ведь неблагодарные свиньи!
— А чему ты, собственно, удивляешься? — усмехнулся Эрих. — После того, как мы их в сорок первом захватили…
— Освободили, — уточнил Вальтер, с важным видом подняв вместо указательного пальца вилку.
— Ладно, не будем спорить, — пожал плечами Эрих. — Мы их покорили. А какому народу такое понравится?
— Тоже мне проблема, — фыркнул Мартин, осушив новый стакан пива. — У моей сестры муж из Зальцбурга, так говорит, что австрийцы от такой ерунды нисколько не комплексуют.
— Это совсем не то же самое, — покачал головой Эрих. — Австрию мы не оккупировали, а аннексировали, как японцы Корею или американцы в прошлом веке Калифорнию с Техасом. Мы сделали Австрию частью Рейха. Австрийцы — такие же немцы, как и мы. А русские, поляки, французы — это другое дело. Мы ими, по сути, управляем, но и гражданства Рейха не даем. Вот они и чувствуют себя эдакой низшей расой. Вторым сортом. Проигравшими. Нам-то этого как следует и не понять.
— Ну, Германия тоже испытала горечь поражения, — вступил в разговор молчавший до сих пор Хорст.
— Когда? — удивился Мартин, но тут же вспомнил. — Ах да, в первой мировой.
— Тем не менее даже тогда, в восемнадцатом, нас никто не захватывал и не оккупировал, — возразил Эрих.
— Однако до революции-то они нас довели, — хмыкнул Мартин, наливая себе новый стакан. — Раз-два — и нету кайзера. Буржуазная демократия.
— Хорошее было время, — мечтательно вздохнул Эрих с таким видом, как будто лично помнил эпоху Веймарской республики.