Черт…
Полуидя, полуползя, перебираясь как обезьяна по салону, верней по тому, что от него осталось — два кресла сорвало с крепления, одним из них накрыло принца, я добрался до аварийного люка. Рванул — и…
Ничего…
— Твою мать! — со всего голоса заорал я
Старая добрая поговорка, бытующая среди нижних чинов, помогла и на этот раз — со второго рывка, такого, что чуть не оторвались пальцы — люк отошел и вода хлынула в салон грязным бурым ливнем…
— Ваше высочество!
В таких случаях никогда не следует выбираться из вертолета сразу — вы просто не сможете это сделать, вода врывается внутрь под давлением, она просто не пустит вас. Надо немного подождать, пока давление вне салона вертолета и внутри него сравняется — и только тогда выбираться. Если же запаниковать — смерть.
Выругавшись, двинулся вперед. Отшвырнул кресло — принц был жив, он вцепился в кресло и даже не отстегнул ремень безопасности после удара об воду. Мертвенно-бледное лицо и исполненные безумия глаза. Он тонул, знал что тонет — и не делал ничего, чтобы избежать своей участи.
Сунулся рукой в бурлящую воду, нащупал застежку ремня как раз в тот момент, когда голова принца скрылась под водой. В ушах шумело — врывающаяся в корпус вертолета вода все больше и больше сжимала остатки воздуха.
Рывком поднял принца с кресла, как следует, встряхнул
— Приди в себя! Надо выбираться!
Принц ничего не ответил — он смотрел на меня и в его глазах была та же самая паника…
— Пошли! Вдохни глубоко и задержи дыхание! Вдохни и задержи дыхание, иначе не выберешься!
Принц истово закивал, так что кажется немного — и голова оторвется.
Воздуха становилось все меньше, он пах бензином, водорослями. Был еще какой то запах — противный такой, сырой. Времени оставалось все меньше — несколько секунд и воздуха в корпусе не будет вообще.
— Готов?! Не вдыхай, пока не будешь на поверхности — иначе умрешь!
На сколько мы уже погрузились? Пять метров? Десять? Больше?
Принц судорожно хватанул ртом воздух…
— Смирно! — заорал я на английском
Подействовало — принц автоматически встал по уставной стойке, прижав руки — и я, присев и обхватив его, толкнул вверх, в люк. На какой-то момент он застрял — даже холодом по душе прошлось, но нет. Еще толчок — и Хусейн покинул злополучный вертолет.
Мне воздуха уже не осталось — но мне он и не был особо нужен. Одно из развлечений училища — кто дольше всего продержится на дне бассейна без воздуха, только на том, что есть в легких. Из нас, будущих диверсантов, меньше пяти минут не было ни у кого.
Погрузились мы на удивление неглубоко — я это понял, как только сам прошел люк и глянул наверх. Чуть-чуть, совсем немного — но солнце еще пробивалось сюда, в эту толщу воды. Здесь оно не светило — просто вода выше была чуть светлее, чем внизу, там, куда медленно погружался вертолет. Метров семь, восемь — для диверсанта-подводника пусть и бывшего это не глубина, даже декомпрессия не нужна. Да и какая ко всем чертям декомпрессия…